Каста (СИ)

Хюрем смотрел внимательно, по-прежнему наблюдая не только очертания фигуры Лето, но и сгусток его энергии. Видел он и Толедо. Внутренняя суть альфы едва сияла, с усилием ворочаясь внутри, будто покрытая матовой плёнкой пузыря. Хюрему не приходилось наблюдать чистокровных раджанов подолгу — исключая непродолжительное пребывание в Эльголе и такое короткое присутствие в Барабате, однако он успел сделать некоторые выводы.

Если Лето наполнял гнев и желание выплеснуть избыток сил, будораживший тело, будто пар, рвущийся из котла, Толедо тяготило происходящее. Он не хотел делать то, что делал, но, конечно, не мог не ответить на вызов, как и извиниться за собственные слова или взять их обратно; он, как, скорее всего, и другие, не видел ничего оскорбительного в собственной подначке, которая наверняка была далеко не первая в их кругу; извиниться за такой пустяк значило бы уронить собственное достоинство.

И без внутреннего зрения Хюрем легко видел написанное на лице Толедо: тот был раздражён поступком Лето, но всё же не считал причину достаточно серьёзной чтобы меряться кулаками. Возможно, он хотел избежать не столько самой стычки, но стычки с наследником, в чьи закадычные друзья он неизменно примазывался. Тогда, пожалуй, ему не следовало слишком усердствовать — лучше было поддаться и остаться в числе друзей Лето. С другой стороны, Толедо был до крайности спесив. Бросалось в глаза то, с каким чванством вёл он речи среди товарищей, явно считая тех простофилями, в отличие от себя самого. Лето не был исключением, и Хюрем видел, что мальчишка это осознаёт, однако оставаясь младшим, терпит чужое высокомерие.

Если раньше они не вставали друг перед другом вот так, без присмотра субедара, то сейчас настанет момент истины, который на самом деле возник бы сам собой: это было вопросом времени. Доверяя внутреннему чутью и логике, Хюрем решил, что раньше Лето не предъявлял открытых претензий Толедо, а у Толедо претензий к Лето и быть не могло — до сегодняшнего дня наследник вёл себя покладисто, выслушивая всё, чем потчевал их уши Толедо. К тому же, в отличие от него, Лето оказался в старшем отряде меньше года назад, достигнув порога совершеннолетия.

Лето атаковал. Стремительный выпад вперёд, и Толедо едва успел уклониться. От расслабленных поз не осталось следа: как и в учебных боях, колени подогнуты, локти прижаты ближе к телу, голова чуть опущена. Тела легко покачивались — бросались вперёд и уходили назад, пригибались и вытягивались. Грудные клетки, даже укрытые плотной холщовой тканью, широко расходились, чуть приподнимая плечи, тут же опускавшиеся по наитию, выработанному годами тренировок. Альфы чертили неровную окружность, перемещаясь по часовой стрелке.

Плотная атака Лето разряжалась планомерными точными ударами, доставая Толедо. Тот ставил чёткую защиту, как учили, но слегка не поспевал за стремительностью противника. Наскоки Лето требовали исключительной реакции, а не просто хорошей, коей был наделён Толедо. Большая мышечная масса, которую Герлес определил мощью, скорее, лежала на плечах дополнительным грузом, не давая Толедо двигаться проворнее. Лето же, более сухой и гибкий, ещё не обладал обременительным «живым доспехом» — это Хюрем отметил ещё в первую встречу, и считал однозначным преимуществом. Малый вес позволял ловко играть с равновесием, перенося его по усмотрению с той поразительной выверенностью, обеспечивавшей устойчивость и нужную силу при броске или ударе. Противник ещё не успевал отразить атаку и решить, что делать дальше, а Лето уже проводил следующий манёвр, заставляя Толедо поднимать защиту снова и снова.

Набрав обороты, нападение Лето ускорилось. Он, напоминая набравшего разгон бегуна, бил всё сильнее и яростнее. Бурлящая энергия перехлёстывала через край, словно сосуд раскачивался всё больше, давая выход силам, пока Лето не перестал сдерживать себя. Толедо должен был уже понять, что его теснят. Он заметно уступал: только несколько из его ударов достигли цели, но были настолько же неубедительными, как и сам альфа в этом бою.

Вот Лето достал корпус, Толедо не успел прикрыть тыл. Он резко развернулся, норовя подловить момент и ударить, но Лето уже подпрыгнул, словно сила притяжения не имела над ним власти, крутанулся и выбросил вперёд ногу. Соперник же, продолжая собственное движение, заметил атаку, когда уйти из-под неё было невозможно; дёрнулся, но вместо того, чтобы исправить положение, подставил лицо. Удар пришёлся аккурат в челюсть. Толедо закрутило: зубы полетели вон, из носа брызнула кровь. На несколько мгновений удар оглушил альфу и тот, откатившись в сторону, замер на земле.

Лето сделал несколько скорых шагов, застыв над противником и ожидая, когда тот сможет подняться и продолжить бой, но, кажется, у Толедо всё ещё кружилась голова. Он бессмысленно озирался, мотая головой и заторможенно моргая.

— Хватит! — рявкнул Пиёт, старший отряда, выходя из круга.

— Мы не закончили, — не обернувшись, ответил Лето, всё ещё дожидаясь, когда Толедо встанет на ноги.

Альфа сократил расстояние в мгновенье.