Каста (СИ)

— Мечи отменяются, — бросил Карафа. — Три часа медитации в крытых галереях! Ты, — обратился он к Лето, — остаешься здесь, — Лето с готовностью кивнул — дождь не пугал закалённого альфу. — И он тоже, — Карафа скользнул взглядом по фигуре Хюрема и повел остальных к галереям, скрытым в недрах амфитеатра.

Взгляд Лето заметался между спиной старшего суберада и омегой. Он, конечно же, выдержит три часа на холодном ноябрьском дожде, но вот Хюрем… Хюрем был омегой и нуждался в тепле больше, чем альфа. Несомненно, старший субедар понимал это и тем наказал Лето. Мёрзнуть должен был не он, но Хюрем, а Лето придётся за этим наблюдать. Нет, он бросится к Карафе в ноги и будет просить пощадить Хюрема.

Лето уже сделал шаг, когда Хюрем перехватил его запястье. Омега продолжал читать Лето словно открытую книгу и прекрасно понял расчёт Карафы, как и панику, вспыхнувшую в Лето: тот не мог позволить ему страдать и собирался просить старшего субедара о поблажке. Поблажке для Хюрема.

От такой мысли Хюрема передёрнуло. Снисхождение старшего субедара было последним, что ему нужно, уже не говоря о том, что срал старший субедар на омегу с высокой колокольни, используя его будто розгу для воспитания любимчика. Наверняка Карафа ожидал, когда Лето кинется его умолять, и он преподаст ученику урок не только благоразумия, явно не хватившего Лето в бою с Толедо, но и милосердия, позволяя Хюрему удалиться с остальными.

— Идём, — кивнул Хюрем и поволок Лето подальше, почти на противоположную сторону арены, под скулящие попытки альфы одуматься и вернуться; одежда уже промокла — дождь начинал хлестать.

— Что ты делаешь? — растерянно спросил Лето, видя как Хюрем усаживается на песок.

— Собираюсь греться. А вот что будешь делать ты?

— Я? — Лето пребывал в недоумении, но, видя хмурый взгляд Хюрема, поспешил усесться напротив. — Буду медитировать, как и велел старший субедар.

— И как?

— Следует попытаться выбросить из головы посторонние мысли.

— Ладно, тогда ты медитируй, а я погреюсь пока, — произнёс Хюрем, сложил ноги стопами вверх на бёдра, положил на колени руки ладонями вверх, выпрямил спину и чуть опустил подбородок.

Лето наблюдал за тем, как омега делает несколько глубоких вдохов, чтобы выровнять подачу и отток воздуха, затем задерживает дыхание, зажимая горловой замок, а после выпускает воздух с той же размеренностью. Точно также приступал к практике медитации любой раджан, знакомый с упражнением с детства. Оно было необходимо для лучшей концентрации, необходимой в сражении.

Узнав накануне ночью, насколько силён омега, стоило ли удивляться тому, что Хюрем знал кое-что из того, что практиковали раджаны. Решив, что некоторое время Хюрем может позаниматься с ним рядом, Лето успокоился. Омега, должно быть, не желал выглядеть в его глазах слабаком, особенно когда он им и не был — в этом альфа уже убедился. Тревожный ум тут же напомнил, что случилось после, и Лето снова ощутил томительный жар, неодолимо тянувший его ближе к Хюрему.

Тряхнув головой, он поспешил прикрыть глаза и заняться практикой. Редко она давалась так тяжело, как в этот день. Мысли то и дело вламывались в сознание, уводя в приятные дали. Дождь снова усилился, и Лето снова отвлёкся. Решив проверить, как там Хюрем, он слегка приоткрыл глаза. Омега неподвижно восседал напротив, продолжая поддерживать ритм дыхания. Наверное, он уже успел окоченеть и только гордость не позволяла ему прервать занятие.

Пальцы потянулись к чужой руке, когда Лето заметил едва уловимый пар, исходивший от тела омеги. Из-под намокшей рубашки, приоткрытой у ворота, повеяло влажным теплом. Лето прикоснулся и почувствовал, как пылает кожа Хюрема! О том же говорил и розоватый оттенок, словно омегу лихорадило, но никакой дрожи не было и в помине!

Хюрем, отвлечённый прикосновением, шумно выдохнул через нос и приоткрыл щелки глаз.

— Как у тебя это получается? — с недоумением таращился Лето, продолжая ощупывать чужое запястье.

— Очень просто.

— Научи меня!

Хюрем смотрел на Лето бесконечную минуту, понимая, что от утреннего смущения не осталось и следа. Лето словно забыл о том, что не прошло и дня с момента, как Хюрем осмелился покуситься на его достоинство альфы.

— Клянёшься никому не рассказывать и не показывать это умение?

— Клянусь! — досадная мысль, что такое знание пригодилось бы всем братьям, мелькнула и исчезла — решать не ему.

— Эта техника называется тумо, — произнёс Хюрем, — и зиждется она на способности разжечь внутренний огонь — «с которым у тебя и так нет никаких сложностей», — добавил он мысленно. — Закрой глаза…

Хюрем объяснял, как следует разжигать огонь. Обычно на освоение техники требовались если не долгие годы, то месяцы упорных усилий. Сам Хюрем учился тумо около полутора лет. По истечении времени, отведённого старшим субедаром на медитацию, Лето владел тумо почти так же хорошо, как и сам Хюрем. Лето зажёг или, может быть, просто заставил огонь, и без того наполнявший его тело, распространиться вдоль конечностей, обдавая жаром.