Касты и расы

Таков был второй из принципов, на которых была основана кастовая система; это было сущностно духовное основание, так как Индия, осуществившая эту систему в одной из наиболее строгих версий (даже до того, что забыла прошлое), никогда не имела централизованной организации, которая могла бы внедрить её средствами политического или экономического деспотизма. Более того, даже в западных формах Традиции можно найти выражения этого. Например, классической античной идеей было то, что совершенство нельзя измерить материально, но оно скорее состоит из тщательной реализации собственной природы. Древние также полагали, что материальность только представляет невозможность актуализировать свою форму, так как материя (Ыц) изображалась в писаниях Платона и Аристотеля как основание недифференцированности и неуловимой непостоянности, делающее вещь или существо неполноценным и несоответствующим своей норме или «идее» (то есть дхарме). В римском обожествлении «границы» (termen или terminus) при помощи возвышения бога Терминуса до статуса высшего божества (его даже ассоциировали с олимпийским богом Юпитером) как принципа порядка и также покровителя «пределов»; в традиции (поддающейся интерпретации в терминах высшего смысла), согласно которой расколовший или убравший один из камней, обозначавших территориальную границу, был проклятым, которого необходимо было убить, едва завидев; и в римском оракуле, объявившем, что эра уничтожения пределов, воздвигнутых против человеческой корысти, будет также saeculum «конца света»20, — во всех этих элементах мы находим эзотерическое отражение того же духа. Плотин писал: «Любая вещь должна быть отдельной вещью; должны быть наши собственные действия и мысли; добро и зло каждого человека должны быть его собственными»21. Мысль о том, что, что абсолютное повиновение своим особым функциям ведёт к идентичному участию в духовности целого, понимаемого как живой организм, можно проследить до лучших греко-римских традиций; в итоге она стала частью органического взгляда германо-римской цивилизации Средних веков.

Предпосылки к чувству радости и гордости своей профессией (такому, что всякая работа, неважно какая скромная, могла выполняться как «искусство»), что сохранялись у некоторых европейских народов до последних времён в качестве отзвука традиционного духа, не сильно отличаются, в конце концов. Древнегерманский крестьянин, например, ощущал своё возделывание земли в качестве признака знатности, даже если он не мог считать свою работу, как его персидский двойник, символом и эпизодом борьбы между богом света и богом тьмы. Члены средневековых корпораций и гильдий так же гордились своей профессиональной традицией, как знать своими предками. И когда Лютер, следуя св. Фоме, учил, что переходить из одной профессии в другую, чтобы подняться в общественной иерархии, противоречит закону Божьему, ибо Бог даёт каждому его состояние, и следовательно, люди долж-ны подчиняться ему, оставаясь там, где они суть, и что единственный путь служить Богу — это стараться на своей работе, в этих идеях сохранялась традиция и отражался лучший дух Средних веков, хотя и в пределах, присущих теистической и набожной схеме.

До пришествия цивилизации третьего сословия (меркантилизма и капитализма) общественная этика, религиозно санкционированная на Западе, состояла в реализации своей сущности и достижения совершенства внутри фиксированных параметров, которые ясно определялись индивидуальной природой и группой, к которой человек принадлежал. Экономическая деятельность, труд и прибыль были оправданы только в той мере, в которой они были необходимы для существования, и для обеспечения достоинства существования в данном сословии, без приоритета низших инстинктов своекорыстия или выгоды. Следовательно, мы встречаем характер активной безличности также и в этой области.