Касты. Истоки неравенства в XXI веке

Пусть спасателю и удалось в тот день сохранить чистоту воды, какая-то часть мальчика умерла на том плоту. Когда один из тренеров предложил подвезти его домой, он отказался. «С чемпионским трофеем в руке, – писал Уоткинс, – Ал прошагал до дома около мили в одиночестве. После этого он уже не был прежним».

Иерархия малых следов

Грифы, марабон и сангмеле

Американская кастовая система формировалась быстро, в сжатые сроки, и в сравнении с индийской кастовой системой существовала ничтожно мало. Ее основатели руководствовались историей Ноя и его сыновей, чтобы оправдать иерархическую дискриминацию, но уже не опираясь на Библию так, как индийцы опирались на законы Ману, и с течением времени сформировали высшую касту. Эта политика чистоты в Соединенных Штатах началась с определения самой доминирующей касты.

В то время как все страны Нового Света создали иерархию с европейцами на самом верху, только Соединенные Штаты создали систему, основанную на расовом абсолютизме. Это идея о том, что одна капля африканской крови или различный процент крови азиатов или индейцев может исказить чистоту человека, которого в противном случае можно было бы считать европейцем, и наложить пятно, которое, таким образом, лишило бы человека права принадлежать к доминирующей касте[154]. Это была репрессивная модель расового превосходства в отличие от поощряющей южноафриканской модели, которая распределяла население по степени принадлежности к белой расе и создавала официальную среднюю касту цветных людей в качестве буфера между черными и белыми. Южная Африка предоставила привилегии по градационной шкале, основанной на том, сколько европейской крови, как считалось, текло по венам конкретного человека, рассматривая «белую» кровь как очищающий антисептик для низших групп в парадигме «чистота – загрязнение». Обе системы были основаны на идее превосходства белых и учитывали специфику демографических характеристик каждой страны. Белое меньшинство Южной Африки имело стимул к росту своего влияния и численности, даровав почетную белизну тем, кто считался достаточно близким к вершине. Белое большинство в Соединенных Штатах не имело такого стимула и, по сути, получало выгоду, вознося себя и удерживая на отдельной, более низкой ступени, где они могли оставаться в подчиненном положении.

«Порочность, сохранившаяся в каждой капле крови, оскверняет потомков Хама в этой стране, как отравленная туника Несса»[155], – писал Джозеф Генри Лампкин, довоенный председатель Верховного суда Джорджии, сумевший объединить греческую мифологию и два столпа касты – божественную волю и загрязнение – в единую теорию. (Мифическая туника, принадлежавшая изначально кентавру Нессу и пропитанная его кровью, становилась символом неизбежного несчастья и разорения для тех, кто ее носил.)

Основатели с самого начала пытались определить характеристики, дающие пропуск в господствующую касту. Подавляющее большинство людей, в том числе многие из тех, кто сейчас считается белым, были бы тогда отсеяны по ряду параметров. За двадцать пять лет до американской революции Бенджамин Франклин беспокоился, что Пенсильвания с ее растущим немецким населением «станет колонией пришельцев, которые в скором времени расплодятся настолько, что онемечат нас вместо того, чтобы приблизиться к англичанам, и примут наш язык или обычаи не больше, чем наш внешний вид»[156].

В конце концов, господствующая каста использовала иммиграционные и брачные законы, чтобы проследить, кто сможет вступить в ее ряды, а кто нет. Это требовало постоянного изменения ее определения. «Закон не может разделить то, что не подлежит классификации, – писали ученые-юристы Раймонд Т. Даймонд и Роберт Дж. Коттрол. – Законодательная кастовая система необходима как минимум для определения кастовой принадлежности»[157].

Сначала Конгресс в 1790 году распространил американское гражданство только на белых иммигрантов, «свободных белых людей», согласно букве закона. Однако твердого определения «белизны» еще не существовало как такового, и к середине девятнадцатого века, когда миллионы людей иммигрировали из Германии и спасались от голода в Ирландии, сторонники превосходства по обе стороны Атлантики начали открыто беспокоиться о том, что станет со страной, «наводненной самыми выродившимися расами старой Европы»[158], по словам Артюра де Гобино, широко почитаемого в XIX веке защитника идеи арийского превосходства. «Это просто разновозрастной сброд из ирландцев, бастардов французско-немецких кровей и итальянцев еще более сомнительного происхождения».

На протяжении большей части американской истории каждая из наций, не являющихся англосаксами, оказывалась где-то на более низких ступенях шкалы «загрязнения». Подобно фельдмаршалу, защищающему свои фланги на нескольких театрах военных действий, господствующая каста боролась с наплывом «испорченных» новых иммигрантов с помощью двух самых строгих запретов на иммиграцию, введенных непосредственно перед и после начала двадцатого века.