Ката - дочь конунга

Последнее Маша не слышала. Она стояла, словно громом пораженная. Сколько, Аделя сказала, лет прошло?! Двадцать?! Но как это возможно?! Ведь, когда она была тут, то время текло день в день. А теперь… Двадцать лет? Нет, нет! Это совершенно невозможно, и она что-то неправильно поняла!

— Что ты сказала? — переспросила она у женщины.

— Я говорю — брат его — воевода новгородский!

Маша тряхнула головой. Похоже, она пропустила все, что Аделя ей рассказывала.

— Заболтались мы с тобой! — захлопотала Аделя, — давай-ка, помогай!

Она начала вытаскивать из повозки вещи, совать их бессловесной Маше в руки. Та, все еще оторопевшая, принимала безропотно. Дом, в котором их поселили, был тоже что-то типа гостиницы. Здесь совсем не было дверей, входы в "апартаменты" завешивались толстыми стегаными занавесями, которые неплохо перекрывали доступ сквознякам. Две достаточно высокие кровати, стол, и лавка — это была вся мебель. Маша присела на одну из кроватей, глядя, как женщина обживается в новом жилище. Она распеленала ребенка и оставила на кровати голышом. Девятко радовался свободе и гулил, размахивая руками, свободными от тугого пеленания.

В комнатку забежала Дарёнка, держа в руках что-то, завернутое в холстину. Маша почувствовала запах еды и в животе у нее заурчало.

— Отец вот передал, — указала девочка матери на сверток, он в ряды ходил.

Аделя развернула ткань и вынула несколько вкусно пахнущих больших пирогов.

— Заботится об нас тятенька, — с улыбкой на лице произнесла женщина, — ну, ещьте, чего сидите?

Дарёнка, услышав разрешение, схватила пирог и откусила большой кусок. Маша тоже протянула руку, взяла, попробовала. Очень вкусно! Она не заметила, как доела, взглянула на стол — там лежали еще три штуки.

— Бери, — кивнула Аделя, — вечеря будет не скоро!

После второго пирога — жирного, вкусного, Маше захотелось пить.

— А где воды взять? — спросила она.

— Да вона, колодец на дворе! — кивнула головой Аделя, — сходи, коли хочешь.

Она протянула Маше берестяной туес.

Маша, прихрамывая, вышла из комнатки, опасливо оглянулась, сообразила, куда идти, и двинулась в нужном направлении. В широких сенях она столкнулась с Мокшей, который ухмыльнулся в ее сторону и протянул руку к груди. Маша возмущенно ударила его по пальцам, и выскочила наружу. До колодца было добрых сто метров. Она пошла, ковыляя, сначала переживала, что на нее, такую растрепанную и замученную, смотрят люди, потом махнула рукой, она их не знала. Маша подумала, что вот, сейчас бы можно было и уходить. Ничего ценного она в той комнате не оставила. И тут же вспомнила то, что сказала ей Аделя. Прошло двадцать лет. Ее никто не ждал тут. И самое верное, что нужно делать, это выбираться из города и нестись обратно домой. А по дороге надеяться, что время еще раз не сыграет злую шутку, и не перенесет ее на пятьдесят лет вперед. Или на сто назад.

Она уже почти решилась бежать, куда глаза глядят, но, в это время за спиной раздался голос:

— Уснула, девица?

Маша обернулась — напротив нее стоял мужчина средних лет.

— Ну, налей водицы, коли уж пришла, — мужчина явно заигрывал с ней.

Маша дотянулась до деревянного ведра, "журавль" поднялся, придавленный тяжестью ведра. Маша перехватила веревку, подняла колоду. Не глядя на мужчину, набрала воды в туес и собралась уходить, но тот схватил ее за запястье.

— Приходи вечером сюда, — мужчина приблизил лицо и зашептал жарко, — не обижу!

Изо рта у него пахло ужасно, Маша зажмурилась и вырвавшись, побежала к знакомому входу.

36

Увидев растрепанную, с красными щеками, Машу, Аделя не сказала ничего, только усмехнулась.

— Останешься с мальцом, — не спросила, а почти приказала она, — мы поедем на торг, Михал повезет товар постоянным покупателям, Мокша лоток наденет, пойдет по улицам, ну, а мы с Дарёнушкой в ряды встанем. От тебя на торгу все равно толку не будет.

— А как же… — Маша заволновалась, — если он есть захочет?…

— Ну, чай не маленькая, справишься! Соску сделаешь!

— Соску? — Маша осмотрелась в поисках привычной для нее бутылочки или чего-то подобного.

— Ты что, соску не умеешь? — подняла брови Аделя, — да где ж ты жила-то? В монастыре что ли? Вот, смотри! — она взяла кусок хлеба, откусила, долго и сосредоточенно жевала, потом выплюнула нажеванное в кусок ткани, размером с носовой платок, из маленького горшочка зачерпнула пальцем несколько капель меда, добавила туда же, замотала платок и протянула Маше, — вот тебе и соска! Заорет малец, так ты ему в рот! Будет сосать да помалкивать!

Маша ощутила подступающую тошноту. Вот это…Ребенку в рот?! Потом, справившись с рефлексом, вздохнула. Похоже, это отработанный способ, и, в конце концов, это не ее ребенок, какая ей разница, что ему пихают в рот.

Аделя и Дарёнка ушли. Маша присела на кровать рядом с мальчиком.

— Ну что, парень, ты будешь меня слушаться?

Девятко смотрел на нее серьезным и взрослым взглядом. Он, и правда, выглядел очень умненьким ребенком, и даже нравился Маше, по крайней мере, больше, чем остальные Зайцы.