Катаев. Погоня за вечной весной

Поздней осенью 1955 года Катаев вместе с семнадцатилетним сыном приехал в Ленинград. К ним в гостиницу «Астория» пришел Зощенко — писатели «тихо беседовали, устроившись на диване». Павел сделал несколько фотографий: «Вот он, худой, смуглый, с глянцевыми глазами, окруженными густыми тенями, внимательно слушает, держа папиросу чуть на отлете. А вот он, закинув голову, смеется, и я слышу его характерные тихие смешки».

Валентин Петрович вспоминал их последнюю встречу: «Все такой же стройный, сухощавый, корректный, истинный петербуржец, почти не тронутый временем, если не считать некоторой потертости костюма и обуви — свидетельства наступившей бедности. Впрочем, знакомый костюм был хорошо вычищен, выглажен, а старые ботинки натерты щеткою до блеска. Он был в несправедливой опале».

В 1956 году у Зощенко вышел однотомник рассказов и повестей, вторую большую книгу выпустили в июне 1958-го. Но доживал он раздавленный, изможденный, с больным сердцем…

22 июля 1958 года он умер.

«ТАК ОН НАД СЕРЬЕЗНОЙ ТЕМОЙ РАБОТАЕТ?»

28 января 1947 года Валентину Катаеву исполнилось пятьдесят.

9 февраля его избрали депутатом Верховного Совета РСФСР от Щербаковского округа Москвы.

В прессе не прекращалось пышное чествование… Казалось, эта пора возрастной спелости совпала с долгожданным полновесным государевым благословением. «Вечер, посвященный пятидесятилетию Валентина Катаева, начался необычно, — сообщала «Литературная газета», — юбиляр отсутствовал — он был на встрече со своими избирателями. Появление его во время начавшихся уже выступлений зал встретил стоя, горячими, долгими аплодисментами». В клубе писателей выступали Фадеев, Вера Инбер, Тихонов, Славин… В поздравлениях повторялось, что юбиляр не по возрасту молод и свеж…

Правда, говорят, Катаев огорчился, когда в связи с юбилеем не получил нового ордена. По крайней мере, сохранилось письмо утешавшего его Вишневского:

«Считаю, что к твоему 50-летию ты орден получить был должен. Поработал. Вчера говорил об этом. Получил согласие руководящих т.т. — и сегодня послал им официальное представление. Вот пока всё, что хотелось мне сказать… За народом служба не пропадет, дорогой мой».

Через несколько дней Вишневский ходатайствовал перед Ждановым о награждении Катаева орденом Трудового Красного Знамени. Но получил он этот орден спустя десять лет — к шестидесятилетию.

«У Катаева нет ни одной комедии, сценическая судьба которой сложилась бы счастливо» — эти спорные слова театроведа Владимира Фролова могут быть отнесены и к пьесе 1946 года «День отдыха». Но что считать успехом? Признание зрителей? Тогда все в порядке. Отношение критики и начальства? Тогда — нет. Вот и у этой комедии было мало прессы и мало инсценировок на родине, зато ее играли в европейских театрах, в Англии, Бельгии, Швейцарии. «День отдыха» десятилетиями шел во Франции, поставленный в парижском «Нувоте» (Théâtre des Nouveautés) режиссером Жаком Фаббри под названием «Je veux voir Mioussov» — «Я хочу видеть Миусова».

Живая, ловко закрученная комедия положений, местами пьеса абсурда, была далека от социальных бурь и при незначительной правке могла идти и до революции, и в постсоветский период. Персонажи, очутившиеся в доме отдыха «Сыроежки», стали жертвами путаницы: кто с кем и чей, и пока путаница нарастает — сходят с ума от взаимной ревности, страха, непонимания… Фролов рассказывал о показе пьесы в Московском театре сатиры: «Непрерывно смеялся зрительный зал… И опять в этой пьесе трогала не только смешливая катаевская интонация, но и та лирическая задушевность, с какой автор относился к своим героям».

Впрочем, у Михаила Пришвина возникло совсем другое впечатление, и он воскликнул в дневнике: «Вот уж халтура!» Пьеса Катаева, по Пришвину, «вреднее, то есть ниже в отношении пошлости, чем Зощенко. Между тем в короткое время он заработал на ней около миллиона! И вообще, у него миллионы, и в то же время он ненавидит, наверно, правду советской власти, как дьявол».

«Я считаю, что из меня драматург не получился», — сообщал на склоне жизни Катаев, признавая свое умение «состряпать водевиль»: «По-видимому, я прирожденный беллетрист».

В 1946 году тридцатилетний фронтовик Константин Симонов, возглавивший «Новый мир», позвал «войти в редколлегию журнала и такого блестящего человека, как Валентин Катаев». В том же году он, вернувшись из Парижа, передал Катаеву «Лику» с надписью для него Бунина.

13 мая 1947 года Симонов, Фадеев и участник войны писатель Борис Горбатов были вызваны в Кремль к Сталину.

Вот как по горячим следам вспоминал ту встречу Симонов:

«Фадеев привел несколько примеров того, как трудно посылать в командировки крупных писателей. Среди других упомянул имя Катаева. Очевидно, вспомнив это, Сталин вдруг спросил:

— А что, Катаев не хочет ездить?

Фадеев ответил, что Катаев работает сейчас над романом, который будет продолжением его книги “Белеет парус одинокий”, и что новая работа Катаева тоже связана с Одессой, с коренной темой Катаева.