Катафалк дальнего следования [Сборник]

Гуров на секунду растерялся, но тут же собрался и упал на бок в сугроб, уходя от второго удара. Теперь уже кулаком прямо в лицо. Огромная сжатая пятерня пролетела мимо, и вслед за ней по инерции пролетел вперед шкафоподобный охранник. Он упал на колени, и Лев Иванович мгновенно воспользовался ситуацией: ударом ноги по ребрам он уложил противника окончательно на землю, вывернул ему руку, применив болевой прием, так чтобы большой палец оказался неестественно вывернут. Поверженный громила хрипло застонал:

– Пусти, я просто должен был тебя сопроводить до границы поселка. Валить тебе отсюда велено. Пусти, больно. Я все передам Марго.

Лев ослабил захват и отошел подальше от лежащего на земле тела, готовясь к новому раунду схватки. Но охранник, отплевываясь от грязи, просто поднялся и процедил сквозь зубы:

– Неохота руки об тебя марать. Потом с тобой еще сочтемся, каратист. Так и знай, тебе здесь даже сутки не продержаться.

– Беги к хозяйке и не забудь передать мои слова. Я не остановлюсь, пока не найду взрывника. – Лев плюнул вслед хромающему охраннику.

Слюна вытянулась кровавой ниткой на грязном снегу. «Сегодня кровь в поселке льется рекой, видимо, привыкаю к местным традициям», – сквозь боль усмехнулся он собственным мыслям.

Куда дальше? Связи нет, в квартиру не вернуться, из официального расследования он будет исключен. Даже если Орлов будет против, в любом случае при наличии рапорта его не имеют права допустить в следственную группу, пока не будут выяснены все обстоятельства, описанные в рапорте Егоркина.

«Война войной, а обед по расписанию», – решил Лев Иванович. Он проверил нос, зубы – все было целым и не шаталось. Рукавом куртки и чистым снегом из глубины сугроба он кое-как оттер кровь с лица. Потом решит, куда податься. А сейчас после долгих часов на улице его мучает холод, да и голод дает о себе знать. Он решительно зашагал по знакомому маршруту – через железнодорожный мост, потом вдоль домишек к уютным желтым окнам и знакомому запаху жареного теста.

Баба Соня гремела посудой так, что было слышно за пару домов, аромат же ее стряпни полз опять по всей улице. Он подсунул руку в щель калитки, откинул крючок из проволоки и зашагал к крыльцу. Зайти внутрь дома Гуров не успел, дорогу в сенях преградила хозяйка. Сегодня баба Соня выглядела не так приветливо, она стояла подбоченясь, из-под туго повязанной косынки сверлил недобрый взгляд. Лев Иванович миролюбиво попросил:

– Добрый день, баба Соня. Угостите чаем под беляши? Я заплачу. Весь день только о вашей стряпне мечтаю.

– Нету ничего, – буркнула бабка и прикрыла дверь внутрь дома.

– Как же, свежее жарите, по всей улице аромат тянет. Я еще на мосту почуял, что у бабы Сони беляшики готовы.

Лев говорил, улыбался, но при этом внимательно рассматривал старуху. Что-то изменилось, пожилая женщина явно была настороже. И до нее дошла история о нападении Гурова на поповского мальчишку? Но вроде бабулька не отличалась фанатичной преданностью местному священнику. Он всмотрелся в полоске света, что падала из-за приоткрытой входной двери за его спиной, в руки стряпухи. Рукава просторного халата были завернуты почти во всю длину, чтобы не мешать во время готовки. На старой пигментной коже не было ран или ожогов.

– Ну парочку разве не найдете для меня, я ведь не бесплатно.

Что-то грохнуло прямо под ногами, и Гуров резко замолчал.

– Кошара опять в подполе буянит, мышей все ловит, никак на пенсию не выйдет, – засуетилась женщина и предложила: – Ну давай проходи, сложу парочку, и иди себе подальше. Чаем поить не буду, дела у меня.

Снова половицы под ногами заходили ходуном.

– Кошара ваш на улице. – Лев Иванович неотрывно наблюдал за лицом бабы Сони.

Взгляд ее метнулся к крышке из половиц с прикрепленным к ним ржавым кольцом – вход в подполье.

– Так он, наверное, через ход свой пробрался. Лаз у него есть там.

– У вас ожогов нет на руках, зачем вы в фельдшерском пункте брали мазь и бинты? Кого вы перевязывали?

От неожиданного вопроса старуха дернулась в сторону двери и торопливо возразила:

– Никого я не перевязывала, про запас это.

– Покажите упаковки, – не отставал Гуров от старухи.

– Ничего не буду показывать, уходи, а то вызову наряд. – Она сделала шаг в его сторону и грозно указала пальцем на дверь.

«От четвертого человека за сегодня слышу эту просьбу – уйти», – отметил про себя опер, а сам сделал решительный шаг вперед, так что нога его оказалась на крышке, ведущей в подполье.

– Открывайте, проверим и мышей, и кошку или кота, кто там у вас.

– Ничего не буду открывать, давай не хулигань тут, а то соседей кликну, чтобы угомонили тебя, – но голос у старушки звучал неуверенно.

Лев без лишних препирательств наклонился к кольцу:

– Зовите соседей, свидетелями будут.

Только крышка сама приподнялась под его рукой, с грохотом отлетела назад, и снизу кто-то выкрикнул басом:

– Не трогайте ее, женщина не виновата!

– Поднимайтесь, поговорим! – Гуров отошел подальше от лаза и взялся за черенок от лопаты, стоящий в углу.