Каталог катастрофы

– Тут возникает осложнение, – отзываюсь я. – Не знаю, стоит ли это сейчас обсуждать, но, если я промолчу и ошибусь… в общем, как я понимаю, опасность грозит Мо, ей нужна защита. Верно? Я-то могу как-то приспособиться к тому, что на меня капают слюнями твари, у которых щупалец больше, чем мозгов, но в ее служебные обязанности это не входит, так? И за ее безопасность отвечаете вы. Если вы меня посадили учить правила боевого взаимодействия и если это имеет отношение к ней, то, когда начнется стрельба…

Энди кивает. Это плохой знак, когда твой начальник начинает кивать, прежде чем ты успеваешь договорить предложение до конца.

– Я твои опасения полностью разделяю. И да, согласен, возникают осложнения. Но не совсем те, о которых ты думаешь, – говорит он, наклоняется вперед и соединяет пальцы пирамидкой, уперев локти в стол; пирамидка кренится под опасным с архитектурной точки зрения углом. – Возможно, мы смогли бы защищать ее бесконечно долго, если упаковать ее в программу защиты свидетелей и поселить в одном из наших режимных объектов. Тут вопросов нет: если ее никто не может ни увидеть, ни найти, никто на нее не сможет и напасть – если вынести за скобки то, что они, скорее всего, смогут ее найти, поскольку получили образцы, чтобы направить на нее инкуба. Меня тревожит, что такая позиция – защитная. Мы не знаем наверняка, против чего боремся, Боб, и это плохо.

Энди набирает в грудь воздуха, но Ник включается прежде, чем он успевает продолжить:

– Мы уже имели дело с иракскими шпионами, мальчик мой. И это на них не похоже.

– Уф, – выдыхаю я, не зная, что сказать. – Это ты о чем?

– Он о том, что у Мухабарата просто нет технологии вызова инкуба. Им не даются ритуалы воплощения, которые потом пачкают ковер докембрийской слизью. Им по силам только вызов и подчинение Стражей, ну и пытки в пределах разумного. Нет у них понимания геометрии фазового пространства, нет генераторов деревьев глубинной енохианской грамматики – по крайней мере, мы никаких таких кодов не видели. В случае нападений на Мо нельзя действовать исходя из догадок. Кто-то попытался ее похитить для своих неизвестных целей. Сейчас этот кто-то уже наверняка знает, что мы им заинтересовались. Логика подсказывает, что следующий его шаг – отступить и заняться тем, чем он занимался изначально, и это для нас чрезвычайно опасно, потому что если кто-то пытался ее выкрасть, этот кто-то, вероятнее всего, работает над оружием массового поражения. Нам критически необходимо вывести их на свет, и наживка у нас одна – профессор О’Брайен. Но если она узнает, что она – живец, то начнет оглядываться и высматривать акул, и это их вспугнет. Так что мы ставим тебя за ней присматривать, Боб. Ты смотришь за ней, мы смотрим за тобой. Когда клюнет, мы подсекаем. Тебе не нужно знать, как и когда, но полезно будет изучить это руководство, чтобы знать, как мы вообще готовим подобные операции. Ясно?

Я поворачиваюсь к Нику, который стоит с непривычно каменным лицом, меня он будто не видит вовсе, а глаза – как амбразуры.

– Мне это не нравится. Вот совсем не нравится.

– Нравиться и не должно, – спокойно говорит Энди. – Мы тебе говорим, что делать. Твоя задача – вообще, это должен тебе сообщить Энглтон сегодня вечером, но какого черта? – не спускать глаз с Мо. Остальное сделаем мы. Сейчас я хочу услышать от тебя только то, что ты будешь делать, что скажут.

– Это приказ? – напрягаюсь я.

– Уже да, – сообщает Ник.

Когда я приезжаю домой, получив инструктаж и упреждающий разнос от Энглтона, оказывается, что мой ключ не проворачивается в замке. Уже темно, идет дождь, так что я нажимаю кнопку звонка и не отпускаю, пока не открывается дверь. За ней стоит, положив руку на задвижку, Пинки.

– Ты там уснул, что ли? – возмущаюсь я.

– Это твои, как я понимаю, – говорит он, отступив на шаг, и протягивает мне связку новых блестящих ключей. При этом Пинки позвякивает: на нем черные армейские ботинки, такие же штаны, что-то вроде кожаного жилета и столько цепей, что хватит на средней руки тюрьму. – Я сегодня иду в клуб.

– А с чего вдруг новые ключи?

Я закрываю дверь, стряхиваю с волос капли дождя, снимаю пальто и пытаюсь найти свободный крючок.

– Замки сегодня сменили, – небрежно сообщает Пинки, – служебный приказ, судя по всему.

У порога появился новый половичок. Присмотревшись, я замечаю вышитые по краю серебристые буковки.

– Пришли, проверили дом на слушателей и деятелей, обновили заклятья на всех окнах, дверях и даже на печной трубе. Не знаешь случайно, почему это вдруг?

– Ну да, – ворчу я и иду на кухню, протиснувшись мимо чьих-то видавших виды чемоданов, выставленных посреди прихожей.

– И к нам кое-кого подселили, – добавляет Пинки. – Кстати, Мэйри опять свалила, но на этот раз сказала, что окончательно переезжает в Оранжевый дом.

– Угу.

Давай сыпь мне соль на рану. Я заглядываю в чайник, а потом сую нос в свой шкафчик, чтобы проверить, если в доме что-то более съедобное, чем моментальная вермишель в пакете.