Каталонская компания

Венецианская республика не поделила с Папой Римским Климентом город Феррару, за что и была отлучена от церкви весной прошлого года. Священники покинули республику. Некому стало отпевать, венчать, крестить. Мало того, каждый католик мог ограбить и даже продать в рабство венецианца без последствий на этом и том свете. Многие воспользовались такой возможностью разбогатеть. Особенно постарались «заклятые друзья» генуэзцы. Дальше Адриатического моря венецианцы отправлялись теперь очень большими конвоями, чтобы суметь защититься не только от пиратов, но и от флотов правителей разных католических стран.

— Конечно, нет! — весело ответил Лоренцо Ардисонио. — Просто мне придется немного врать, а нашим чиновникам — делать вид, что верят мне.

— Уверен, что ни тебе, ни им это не впервой, — высказал я догадку.

— Что поделаешь! — согласился он. — Жить-то всем надо!

— Напрягаться тебе придется не долго. Каталонская компания скоро прекратит свое существование, превратится в законопослушных вассалов герцога Афинского, — сообщил я.

— Жаль! — искренне молвил патрон. — Наше партнерство было очень выгодным для обеих сторон.

— Возможно, мы его продолжим в следующем году, но в другой форме, — предположил я.

Мы договорились, как свяжемся весной, после чего Лоренцо Ардисонио отбыл в Венецию на нагруженной доверху галере, две трети гребцов на которой составляли рабы-ромеи.

Готье де Бриенн, герцог Афинский, заключил выгодный договор с Эпирским деспотатом. Он вернул под свою руку все города, отобранные эпирцами у княжества Фессалия, и добавил к ним территории, захваченные нами. После чего объявил нам, что расплатится земельными наделами.

В лагере Каталонской компании сразу началась непривычная суета. Все прикидывали, сколько получат земли и крестьян, какой будут иметь доход? Спаянный коллектив вдруг распался на небольшие линьяжи, которые хотели получить наделы по соседству. Делить пока было нечего, но уже чуть ли не до драк доходило.

Эта ситуация напомнила мне случай из детства. Под одним из домов на соседнем квартале была дыра, в которой ощенилась дворняга. Она ушла на промысел, и пацанва решила забрать щенков. Три мальчишки постарше выманивали куском колбасы трех щенков, голодных и трусливых, а ребятня поменьше, человек семь, и я в том числе, выясняла, кому какой щенок достанется. Мы чуть не передрались. В итоге мальчишки постарше выманили щенков, взяли по одному и разошлись с ними по своим квартирам. Мы тоже разошлись, негодуя друг на друга, а не на старших ребят. Что-то подобное получилось и на этот раз.

Герцог Афинский пригласил меня первым. Жил он в большом темно-красном шатре, который охраняли десятка два рыцарей и сотни две пехотинцев. Внутри стояли две походные кровати, застеленные медвежьими шкурами, два больших сундука с латунными углами и ручками, прямоугольный складной столик на четырех ножках и четыре складных стула, напоминающих шезлонги. На одном стуле сидел Готье де Бриенн, на втором его секретарь — худой, болезненного вида мужчина с редкой бородой и усами, скорее всего, ромей. Я сел напротив герцога. Прислуживал нам малый лет четырнадцати, явно из знатной семьи, может быть, оруженосец. Он поставил передо мной серебряный кубок, напоминающий бочонок, налили белого ароматного вина.

— Как я и обещал, ты получишь баронию рядом с Ламией, южнее ее, на границе с венецианцами. Для того тебе придется совершить оммаж, — сказал Готье де Бриенн.

— Не проблема, — заверил я.

— Не совсем, — скривившись, будто именно ему в чем-то отказывают, молвил герцог. — Моим вассалом может быть только католик.

— Не проблема, — повторил я и перефразировал Генриха Наваррского: — Барония стоит мессы.

Мне, как атеисту, нетрудно было изображать отступника. Чтобы оправдать легкость отречения, говорю:

— Богу без разницы, как я крещусь, справа налево или слева направо, лишь бы молитва шла от сердца.

— Полностью с тобой согласен! — искренне обрадовался герцог Афинский.

Видимо, ему очень не хотелось платить мне деньгами, но и ссора не входила в его планы. А так еще и втянул нестойкую душу в лоно истинной церкви.

Секретарь вписал мое имя в пожалованную грамоту, по которой мне отходило земель на двадцать рыцарских фьефов вместе с замком, принадлежавшем ранее одному из фессалийских вельмож, погибшего в сражении с нами. За каждый фьеф я должен был выставлять на четыре месяца в году рыцаря или двоих сержантов. В случае войны срок службы увеличивался вдвое.

— Говорят, замок требует небольшого ремонта, — сообщил Готье де Бриенн. — Надеюсь, деньги на ремонт у тебя найдутся?

— Деньги найдутся, — ответил я, — но потребуется мое присутствие.

— На год ты освобожден от несения службы, — сделал широкий жест герцог Афинский. — Если, конечно, на нас не нападут.

— Вроде бы больше некому нападать, — предположил я.

— Как знать, как знать… — уклончиво произнес он.

Я совершил оммаж, от которого отвык за предыдущую жизнь, поцеловался с герцогом. От него опять несло мускатным орехом.

— Я хотел бы, чтобы мой заместитель получил надел рядом со мной, — попросил я.