Катары

На следующий день боев не было. На Каркассон опустилась ночь, теплая летняя окситанская ночь, озаренная полной луной, чей свет затмевал мерцание звезд. Безмолвие этой прекрасной августовской ночи 1209 года нарушали лишь тяжкие шаги часовых, расхаживавших вдоль крепостных стен уснувшего города, да кваканье жаб и лягушек, плескавшихся в прудах на равнине. За городскими стенами хозяин этих мест, Раймонд-Роже де Тренкавель, погрузился в раздумья. Лето в этом году выдалось особенно жарким, не было еще ни одной грозы, ручьи почти пересохли, и город вот-вот начнет испытывать нехватку воды: стало быть, виконту Каркассона вскоре придется вступить в переговоры с врагом. Возможно, он уже предполагал обратиться за посредничеством к своему сюзерену, его католическому величеству Педро II, королю Арагона, когда внезапно, как сообщает нам «Песнь о крестовом походе», этот монарх ранним утром появился у стен Каркассона в сопровождении большого вооруженного эскорта — появился нежданно, словно угадав желание своего вассала:

Прекрасным августовским днем Педро, король Арагона, прибыл к крестоносцам с сотней хорошо снаряженных рыцарей. Бароны, принцы, прелаты

в это время ужинали там, у стен Каркассона,

вином и бараньими ногами, расстелив длинные белые скатерти.

Все они, едва завидев его и его небольшой отряд,

встали, раскинув руки с утиральниками.

«Добро пожаловать», — сказали они ему, и король Педро вежливо их приветствовал.

(ПКП, 26)

Прибытие арагонского короля на место сражения в ту самую минуту, когда он понадобился Тренкавелю, — слишком красивый исторический эпизод для того, чтобы быть правдой, и вполне возможно, что окситанский поэт из чистого патриотизма приукрасил ситуацию а posteriori. Тем не менее осада Каркассона крестоносцами, начавшаяся после разрушения Безье, конечно, не могла оставить равнодушным Педро Арагонского. Хотя, если верить автору «Песни о крестовом походе», его поведение по отношению к баронам с севера Франции и к крестоносцам, осаждавшим столь значительную крепость юго-запада, каким был город его вассала Тренкавеля, не было враждебным:

Король Педро и сотня его рыцарей

вошли, беседуя, в пышную рощу

на берегу реки. Там был шатер

графа Тулузского, шитый золотом и серебром.

Король поел мяса и опустошил несколько кубков,

затем снова сел в седло, и вот он едет

к городу, без всякого оружия и без щита.

(ПКП, 27,1—7)

И все же заметим, что Педро II, отужинав, не стал мешкать (из предосторожности ли? опасался ли он армии крестоносцев, несмотря на то что был добрым католиком?) и спокойно продолжил путь к замку своего вассала. Тот, узнав о прибытии сюзерена, приказал опустить подъемный мост и поспешил ему навстречу в сопровождении ликующих рыцарей. Тренкавель, едва встретившись с королем, изложил ему положение дел и описал чудовищную резню, обагрившую кровью его город, Безье[62].

«Крестоносцы, — сказал он ему, — несут повсюду разорение, бедствия и огонь.

Наш край гибнет. Нам надо их прогнать, они хуже дикарей».

(ПКП, 27)

Арагонский король попытался успокоить своего вассала, затем слегка побранил его, после чего стал убеждать вступить в переговоры: