Катастрофа для байкера

У меня невольно появилась на губах улыбка. Такие милые, родные пухляши. За Егорушкой выскочил Данечка, тоже помчался ко мне. Я присела на корточки, чтобы поймать их обоих.

Не успела.

Мать обернулась, лицо исказилось. Она ловко схватила сперва Егора, потом Данечку, а когда оба завопили, громко сказала, делая вид, что обращается к ним:

— Вот ваша сестра-дрянь пришла отобрать у нас квартиру! Да, да! Мы плачем, потому что не хотим жить на улице!

Вот так она и будет их воспитывать. Вливать в уши всякую ересь. Я стиснула кулаки, наблюдая, как малыши тянут ко мне ручки и заливаются плачем.

Марк встал передо мной, загораживая. Погладил по щекам, заставил приподнять лицо. Шепнул одними губами:

— Не обращай внимания.

У него было встревоженное лицо. Я кивнула, оттаивая под его взглядом. С новой силой подумала, что хочу своего малыша. Которого никто не отберёт.

Блин, это всё Марк виноват. Наводит на всякие мысли.

Тем временем участковый уговаривал мать:

— Давай полюбовно решайте, одна же семья.

— Какая она мне семья! Такая же, как её папаша, сдох, слава богу! Никчёмный, одни мотоциклы на уме, ни денег, ничего, всё в свой салон втюхивал! — волосы у неё встали дыбом, лицо покраснело от гнева, изо рта летела слюна. — У меня двое несовершеннолетних детей! Вы не можете отобрать у меня жильё! — она кричала, близнецы кричали, я ловила себя на мысли о том, что тоже вот-вот закричу.

— Спокойно, гражданка Зорина, спокойно! Унесите детей.

— Саш, помоги, возьми у мамы младших, — негромко, но чётко скомандовал Марк.

Я не успела сделать ни шагу, как мать закричала:

— Пусть стоит где стояла! Я этой проститутке не позволю детей трогать!

Тогда к ней шагнул Марк. Сжал кулаки, лицо перекосилось. Я испугалась, что он ударит её, и она, видимо, тоже так подумала, потому что сжалась в комок, прикрывая собой детей.

— Уложите детей, успокойтесь и возвращайтесь, — прошипел Марк.

Мать ещё с пару секунд молча, зажавшись, ждала удара. Поняв, что он не последует, кинула боязливый взгляд на Марка и бочком отошла в сторону. Близнецы всё ещё кричали у неё на руках, личики покраснели от слёз. Я отвернулась, сама еле удерживая слёзы.

Жаль, что братиков у неё не отобрать.

— Пока она там, давай поищем документы, — предложил Марк. — Мы ведь можем, да?

Последний вопрос был обращён к участковому. Тот пожал плечами:

— Имеете полное право.

Искать особенно не понадобилось, я знала, где лежат бумаги. В гостиной, в большом откидном ящике. Открыла, вытащила и стала перебирать, откладывая в сторону всё, что имело отношение ко мне: свидетельство о рождении, аттестаты, даже детскую медкарту, которая тоже оказалась тут.

До документов на квартиру дойти не успели, вернулась мать. Вошла в гостиную и с порога накинулась на меня. Вернее, попыталась, Марк перехватил, и она лишь злобно крикнула:

— Ты чего там роешься?! А?! Чего ты там вынюхиваешь?

— Спокойно, Галина Александровна, — вмешался участковый. — Будете вопить, вызову наряд.

Мать сверлила меня злобным взглядом, но приблизиться не пыталась. Потом выплюнула фразу:

— Если хочет, пусть возвращается, но квартира ей не достанется!

— Я не вернусь, — ответила я, продолжая перебирать бумаги.

— Ваша дочь изъявляет желание продать свою долю, — начал Марк официальным тоном. — По бумагам это треть всей квартирной площади. У вас приоритетное право приобрести её. Если вы в течение месяца не переведёте указанную сумму, мы выставляем долю квартиры на торги.

— Да кто ты вообще такой?!

— Меня зовут Марк Реутов. С недавних пор имею честь являться законным супругом вашей дочери. Рад познакомиться с тёщей. А ещё по образованию я юрист.

— Вы… вы… — она возмущённо пыхтела, но на лице была написана растерянность. Да уж, думаю, чего-чего, а этого она не ожидала. Ни того, что я вдруг выскочу замуж, ни того, что мой супруг окажется юристом. О том, что Марк в своей жизни ни дня не проработал по специальности, если не считать практики, мать ни за что не догадается.

— Вот, — Марк протянул ей белый конверт. — Мы подготовили уведомление, пожалуйста. Распишитесь, что получили.

— Расписывайтесь, расписывайтесь, — поторопил её участковый.

Мать, шумно дыша, пробежала уведомление глазами и нехотя расписалась. И вдруг подбоченилась, сверкнула глазами и заявила:

— Никто у вас ничего не купит. Ха! В этой квартире несовершеннолетние прописаны, её нельзя продать!

Марк и бровью не повёл:

— Не волнуйтесь, на их доли никто не претендует. Будете решать с тем, кто купит, вселится ли он на вашу жилплощадь или будет сдавать вам в аренду.

У меня в душе прорастало невольное восхищение. Какой же он взрослый, умный, надёжный. Красивый. Особенно сейчас, когда вот так стоит, опираясь одной рукой о косяк, нависая над матерью, на его фоне жалкой и мелкой. Ужасно красивый — высокий, стройный, широкоплечий. Вот только волосы прилично отросли, лезут за ворот. Наверное, надо напомнить, чтобы сходил в парикмахерскую.