Катастрофа. Спектакль

Многое забылось и забывается, навеки теряется в потоке времени, а это живет со мной всегда: полоска поля меж пакульским кладбищем, оврагом и шляхом, стерня в утреннем тумане и на стерне свинья, в ложбинке, над оврагом, где пшеница полегла — комбайн не захватил ее. А под скирдой соломы — мальчик с книгой, выпуклый лобик под выгоревшей челкой, любопытные, чуть лукавые глазенки. С годами воспоминание не отдалялось, напротив — приближалось, становилось четче, выразительнее, и я уже видел капли росы, нанизанные на паутинки бабьего лета, а там, где до скирдования стояли копны соломы, густо натыканы соломенные шляпки мышиных гнезд, ступать по которым мягко и тепло. А в скирде мальчишка прогреб нору и прятался в ней прохладными сентябрьскими вечерами, и тогда из соломы торчала одна его голова — над книжкой.

С годами воспоминание словно отделилось от меня, разорвав пуповину, соединяющую нас: мальчик с книгой был я, Ярослав Петруня, еще в пакульскую эру, но такую далекую, что казалась мифом, и я стал существовать сам по себе, поверил, что стерня в тумане, и свинья в ложбинке, и скирда, и мальчик под скирдой существуют и ныне, неподвластные времени, его могучей неуловимой быстрине, которая так немилосердно старила меня, еще совсем недавно, вроде бы вчера, — молодого человека. И казалось: достаточно сесть в машину, проехать несколько сотен верст, отделяющих мой Пакуль от моего Киева, — чтобы все это увидеть воочию…

Но столько лет не было внутренней потребности в этой поездке.

А сегодня, после спектакля, разыгранного Бермутом, после ночи в гостинице с Маргаритой, почувствовал, что не смогу прожить и дня, если не поеду в Пакуль и не встречусь с самим собой, на полоске поля, между кладбищем, оврагом и полевой дорогой, по которой четверть века назад ушел я в широкий мир, оглядываясь с каждого пригорка на село, которое становилось все ниже и ниже, словно на глазах тонуло, со стрехами хат и поржавевшим куполом церкви, в торфянистом полесском черноземе.

Сегодня село, наоборот, всплывало, выбивалось из-под земли, точно такое, каким я помнил его с детства — со стрехами, ригами, крылатой водокачкой, со старым колхозным садом, еще не выкорчеванным (горы яблок — шафранных пепинок — алели у сложенного из подсолнечного околота шалаша), и кладбище было маленьким, там, где потом похоронят отца, еще зеленела озимь, и сухой вяз еще высился на краю села, где Юрко Бублик, который станет председателем колхоза в Пакуле, построит новую молочную ферму. А на вязе — гнездо аиста.

Я вырулил на обочину дороги, на выгоревший за лето, порыжевший спорыш, и выключил мотор.

Открыл дверцы, осторожно опустил ноги наземь. Словно боялся оторваться от своей антрацитовой «Волги». От уютного микромира, к которому привык. Без машины я, что черепаха без панциря. Разве что на суп гожусь. Пять минут самокритики. Запоздалое раскаяние интеллигента в первом поколении. Психологический этюд. Здесь где-то я оставил детство, а где — ищу и не найду… Ноги — в модных финских туфлях, знаменитая фирма, в австрийских шерстяных носках, на финские туфли и австрийские носки оседает серая пакульская пыль. Написать роман о моих босых ногах. О моих многострадальных босых ногах. Исколотых жнивьем, в синяках от комьев, вымороженных на осенних и весенних тропках, вымоченных в ледяных лужах, о моих бедных ногах в обувке из натуральнейшей пакульской грязи. Больше всего доставалось им — ногам. Потому что они соприкасались с землей. До последнего часа своего буду чувствовать иголки в подошвах ног, поздней осенью, когда по вечерам леденеет земля.

Но ты приехал сюда не для того, чтобы оплакивать свои босые ноги. А зачем? Чтобы снять финские башмаки и под стрекот кинокамеры прошагать по пыли, на которой следы твоих детских ног? Таков сценарий Ивана Ивановича Бермута, прочитанный и одобренный тобой. К черту! Все к черту! Истерика. Истеричный интеллигент в первом поколении. Потом родятся интеллигенты, более приспособленные к городской жизни. Рационалисты. Без гастритов от недоедания в детстве, без деревенских комплексов. Навитаминизированные с детства: апельсины, яблоки, сок манго и сок виноградный.

Хватит!