Катастрофы под водой

Следующая авария оказалась не менее серьезной. Во время швартовых испытаний на подводной лодке осуществлялся первый пуск реактора. Как правило, он производится под контролем командира БЧ-5, офицеров пульта управления и специалистов завода. К сожалению, организация работ была низкой, и приборы, измеряющие давление в контуре, оказались отключения. Пока разобрались, почему они не показывают, дали давление, в два раза превышающее норму и допустили переопрессовку систем первого контура. Необходимо было провести ревизию первого контура реактора. Но это означало, что ввод лодки в строй затянется еще на многие месяцы. Следовательно, потребуются немалые дополнительные затраты. Да и виновных по головке не погладят.

Аварию скрыли. Но ввести в строй «К-19» тогда все равно не удалось. Дело в том, что при швартовых испытаниях был также выведен из строя один реактор. Опуская компенсирующую решетку, деформировали внутреннюю сборку. Материальный ущерб составил 10 миллионов рублей. Спустя восемь месяцев, 4 июля 1961 года, лодка находилась в Северной Атлантике на учениях (командир — капитан 2 ранга Н.В. Затеев). В этот день и дала о себе знать система первого контура реактора, переопрессованная во время швартовых испытаний... В сущности, подобные аварии тогда были запрограммированы - гарантийный ресурс парогенераторов составлял 500-1000 часов. Но кто знает, не скрой специалисты самого факта аварии — может, и не случилось бы худшего.

Из-за резкого падения давления воды и падения уровня вследствие большой течи первого контура сработала аварийная защита реактора. Дабы не сгорела его активная зона, надо было снимать остаточное тепловыделение, то есть подавать в реактор холодную воду. Повреждение тепловыделяющих элементов (твэлов) реактора, в которых находится уран, привело бы к опасному росту радиоактивности и угрозе жизнедеятельности личного состава. Штатной системы для этой цели тогда не существовало. Было принято решение смонтировать нештатную систему для охлаждения реактора.

Эта работа требовала длительного нахождения специалистов - офицеров, старшин и матросов в необитаемых помещениях реакторного отсека, в зоне воздействия радиации. А в данном случае - активных газов и аэрозолей.

Забегая вперед, скажу, что эта задача была выполнена очень дорогой ценой: переоблучились командир дивизиона движения капитан-лейтенант Ю. Повстьев, командир группы автоматики лейтенант Б. Корчилов, старшина 1 статьи Ю. Ордочкин, старшина 2 статьи Е. Кашенков, матрос С. Пеньков, матрос Н. Савкин, матрос В. Харитонов, главный старшина В. Рыжиков. Через неделю после доставки в госпиталь все они скончались, поскольку получили дозы облучения от 5000 до 6000 бэр.

Дозу облучения, значительно превышающую допустимую, получили и командир БЧ-5 капитан 3 ранга А. Козырев, капитан-лейтенант В. Енин, старший лейтенант М. Красичков, главный старшина И. Кулаков. Козырев скончался летом 1970 года. Врачи заявили, что его кровеносная система была практически разрушена и только могучий организм позволил ему прожить и проработать еще почти девять лет. Похоронен капитан 1 ранга А.Козырев в Севастополе в аллее Героев.

Но вернемся к событиям 1961 года. «К-19» осталась с одним работающим реактором, с отсеками загрязненными радиоактивными газами и золями. Связаться с берегом было невозможно из-за потери изоляции антенн...

В это время в Северной Атлантике проводилось учение ВМФ под кодовым наименованием «Полярный Круг». Дизельная подводная лодка «С-270» под командованием Жана Свербилова подвсплыла на сеанс связи и в зашифрованных донесениях было одно сообщение, которое встревожило командира: «Имею аварию реактора. Личный состав переоблучен. Нуждаюсь в помощи. Командир К-19». Субмарина «С-270» шла в составе группы подводных лодок, осуществлявших поиск и слежение за американскими ракетоносцами, эта группа называлась «завесой».

О том, что произошло далее, Жан Свербилов рассказывал так:

«Мы тут же полным ходом пошли к предполагаемому месту встречи с подводной лодкой, терпящей бедствие. Часа через четыре обнаружили точку на горизонте. На наш опознавательный сигнал зеленой ракетой получили в ответ беспорядочный залп разноцветных сигнальных ракет. Это была „К-19“.

До этого никому из нашего экипажа не доводилось видеть первую ракетную атомную лодку Советского Союза. Команда ее находилась на носовой надстройке. Ребята махали руками, прыгали, кричали: „Жан, подходи!“, узнав от командира мое имя.

К моменту подхода на мостике был дозиметрист, который контролировал уровень радиации. Если на расстоянии 1 кабельтова прибор показывал 0,4-0,5 р/час, то после нашей швартовки к борту уровень поднялся до 4-7 рентген/час, что превышало всякие нормы.