Категории и законы марксистско-ленинской диалектики и язык

По-видимому, каждый язык обслуживает коммуникативные и другие запросы общества наиболее оптимально и полно. Различие состоит в том, что в языковых коллективах, далеких от научных представлений (научных в узком смысле), углубленное знание отдельных явлений или объектов, имеющих жизненно важное значение, непосредственно отражается в обычном (неспециальном) словаре, понятном и употребляемом всеми носителями языка. Поэтому, например, наличие в эскимосском языке многочисленных слов для обозначения снега в его различных состояниях (ср. также разветвленную систему названий денег, денежных знаков, чеков и т.п. в английском языке, особенно США) свидетельствует только о большей степени освоения или о большей значимости для эскимосов этой предметной области. В тех же языковых коллективах, где жизненно важные сферы практической деятельности оказываются четко дифференцированными по различным социальным группам, лексика, отражающая эти предметно-понятийные области, остается в компетенции сравнительно узкого круга людей, имеющих к ней непосредственное отношение. Здесь эти области словаря часто образуют особую терминологическую лексику (26).

Упрекать эскимосов в том, что они не создали достаточно обобщенных названий для снега, все равно, что винить сталеваров в том, что они, умея выделить 40 оттенков расплавленного или раскаленного металла, не могут назвать их каким-то одним обобщенным термином. Просто для них это не важно, не нужно. Л. Саломон в работе (69) в связи с этим справедливо подметил:

«Ничто не препятствует образованию единого наименования для обозначения обуви, кораблей, сургуча, а также королей и капусты, объединяющим признаком для которых было бы только то, что именно эти темы предлагал обсудить Морж Плотнику в известной сказке Л. Кэрролла. Отсутствие до сих пор подходящего наименования для всех этих вещей объясняется тем, что мы в данный момент не испытываем в этом необходимости. Однако если когда-нибудь обнаружится, что все эти вещи (и никакие другие) содержат холестерол или производят инфракрасное излучение, которое может быть использовано в качестве источника энергии, тогда мы, очевидно, будем воспринимать их как группу, основанную на одном из указанных выше свойств. И для того, чтобы общаться по поводу этих вещей, или для того, чтобы просто осознать их для себя, мы должны будем придумать одно общее название для этой группы» (69, с. 20 – 21).

Актуальность тех или иных вещей, взаимосвязей, отношений влечет за собой образование соответствующих языковых единиц для их обозначения, и, наоборот, их исчезновение, утрата их актуальности служит причиной постепенного забвения или полного исчезновения из языка и их наименований. Именно такова судьба многих русских имен родства (свойства) типа шурин, золовка, свояк и т.п., отражавших некогда важные связи внутри «большой семьи». Ныне они почти полностью забыты, и носители русского языка (особенно младшего поколения и особенно в больших городах) большей частью могут опознать только их внешнюю (звуковую или графическую) форму, ассоциируя данные слова с некоторым общим расплывчатым значением родства по браку, без различения конкретных смысловых дифференциальных признаков: родство через мужа (деверь), родство через жену (шурин) и т.п.