Категории и законы марксистско-ленинской диалектики и язык

Типология падежных парадигм приводит А.П. Володина к выводу о том, что нюансировка отношений, передаваемых падежными формами, может быть чрезвычайно детальной, но предела этой детализации, вероятно, не достигает ни один язык.

«В дагестанских языках, например, внешнее выражение в падежных формах получают такие моменты, как нахождение в полом / сплошном пространстве ориентира (на это различие накладываются еще такие, как нахождение в определенной точке пространства, движение от нее или движение к ней, при обязательном / необязательном ее достижении). В финском языке нахождение в полом / сплошном пространстве игнорируется и внешнего выражения не получает; специальными формами различается нахождение внутри некоторого пространства и на поверхности его, движение внутрь некоторого пространства и только до его границы, движение изнутри и от границы пространства. В чукотско-камчатских языках игнорируется различие: внешняя граница / точка внутри пространства, локативные значения находят обобщенное выражение в трех формах: статического локатива (нахождение в некоторой точке; внутри или на внешней поверхности – безразлично, в случае необходимости вводятся лексические уточнители) и двух динамических: направительного (движение к некоторой точке – внутрь или только до внешней границы) и исходного (движение от некоторой точки – изнутри или только от внешней границы)» (16, с. 279).

Отдельные вопросы истории локативов и выражения различных пространственных значений в палеоазиатских и самодийских языках рассмотрены в других статьях указанного сборника (47): в работах П.Я. Скорика, А.П. Володина, Г.А. Меновщикова, Н.М. Емельяновой, И.П. Сорокиной и др.

Предикативные категории также имеют пространственно-временные параметры (этим отличаются, например, категория вида, предельности).

Понятия дискретности / недискретности пространства в связи с движением находят свое выражение в семантической системе языка. Как указывает О.Г. Овчинникова (36), в лингвистике сложилось представление, что предметное значение, выражаемое именами существительными, связано прежде всего с пространственными характеристиками объективной реальности, тогда как отражение отношений между ними, прежде всего репрезентируемое глаголами, связано с временными отношениями. Для аспектологии важны понятия предельности / непредельности, дискретности / недискретности, ограниченности / неограниченности. По мнению автора, недостаточно определять предел только как временнýю границу действия (36, с. 51). Дискретный акт действия, например, англ. take «брать», предполагает лицо-агенс, находящееся в определенной точке пространства, предмет-объект, который этим лицом передвигается в иной точке пространства. При этом агенс перемещает объект к себе или в каком-либо ином направлении, к какой-то третьей точке пространства. Само действие взятия, захватывания предполагает, таким образом, идею не только временных, но и пространственных границ (в отличие от sleep «спать», которое выражает состояние, процесс).

Признак дискретности / недискретности в семантике английского глагола несет идею границ, выделимости, отдельности, существенную для процесса познания. Эта идея важна не только для наименования действия, но и для наименования предмета (36, с. 53). В языке признак дискретности / недискретности отражается в классе имен существительных и субстантивных местоимений, ср. также грамматическую категорию ограниченности / неограниченности предмета для имени существительного – нулевой и материальный артикли. Объединяющий фоновый признак для всех указанных категорий – возможность или невозможность очертить границы называемого существительным предмета.