Катерина

– Все сделано, ваша Милость. Господина встретили, до села добрался в целости, разве что в растрепанных чувствах.

– Много ли при нем было?

– Почти ничего, – развел руками Никанор.

Граф тогда вскинул брови:

– Ничего?

– Сундук со старьем, какого даже мы не держим и три рубля наличности.

– Хорошо. Ступай.

– А как же просьба моя, ваша Милость? – вожак сжимал в руках потертый картуз.

– Задание ты выполнил, так что веди племянника своего. Посмотрим, что там за зверь такой, – усмехнулся Элвин.

– Так, завтра приведу, – улыбнулся Никанор.

– Да, да… Иди уже.

Когда вожак ушел, Блэр положил ноги на резную банкетку, взял в руки фужер с кровью и задумался. Волей судьбы все сложилось даже лучше, чем он мог себе представить. Отсутствие денег у Аксенова значительно упрощало задуманное.

С той ночи прошел месяц.

Катерина теперь жила с дядькой в родной усадьбе. Правда, общего языка она с Мокием Филипповичем так и не нашла и не потому, что проявляла характер или перечила, а потому что дяде до нее не было никакого дела. Первые две недели он все ходил, узнавал, не числится ли за покойным братом каких долгов да рассказывал всем кому не лень о том, какой важности дела оставил в столице, дабы выручить племянницу и спасти наследие брата. Помещики здешние смотрели на него с жалостью, а Киртановы переживали за Катерину, видели они в девушке доброту, ум, душевность, а рядом с таким дядькой сгинет в пучине невежественности. По крайней мере, в том была убеждена Лидия Васильевна. Катя продолжала их навещать, частенько засиживалась до ночи, домой ее совсем не тянуло. А дядька вспоминал о племяннице, только когда подходило время обеда или ужина, о завтраке не беспокоился, поскольку просыпался каждый день после одиннадцати.

Сегодня на улице было пасмурно, небо заволокло темно-серыми тучами, деревья угрюмо нависали голыми ветвями над крышами домов, в воздухе повис столь любимый запах дыма из печных труб. Катя как уже повелось, накормила дядю обедом, убрала со стола, навела чистоту в доме и, коль родственник лег отдохнуть на часок другой, пошла, собираться на прогулку. Приехала ярмарка сезонная, а с ней и балаган, где циркачи намеревались дать представление.

Катя достала из шкафа платье, какое ей отец подарил на шестнадцатый день рождения. Помнится, поехали они в Архангельск, там посетили ателье. Девушка сама лично выбрала ткань – шерстяной батист савоярского цвета, кружева к нему. После портной снял мерки, а через две недели посыльный доставил к дверям Аксеновых сверток. Катерина нарадоваться не могла. Сейчас же смотрела на платье с нежностью и грустью.

Но прежде надо было подумать о прическе, она собрала волосы, заколола шпильками на затылке. От природы волосы у Кати вились, потому завивка ей не требовалась, что экономило время и силы, тогда как другие девицы тратили часы на то, чтобы сначала накрутить папильотки, затем дождаться эффекту, а потом их снять.

Вот и очередь платья подошла. Катя нарядилась, голову покрыла аккуратной шляпкой с цветком в тон платья, а уж перед выходом на улицу накинула сверху коричневое пальто. Когда она так одевалась, отец всегда называл ее маленькой барыней.

Стеша с Николаем тоже собрались. Молодежь встретилась у Катиных ворот и устремилась на ярмарку.

Базарная площадь кишмя кишела людьми самых разных сословий, были тут и купцы, и ремесленники, и музыканты, даже чиновники с семьями из самого Архангельска приехали, всем хотелось на представление поглазеть. Коля купил девушкам по пирогу с повидлом, после троица направилась к балагану, а то потом народ как повалит, не протиснуться будет.

Катя уже было зашла в шатер, вдруг до ее плеча кто-то дотронулся, она тут же развернулась. Напротив граф стоял. Но уже через секунду толпа оттеснила их, вышло так, что Стеша с женихом внутрь прошли, а Катя снова на улице оказалась, как и граф:

– Добрый день, сударыня, – приподнял цилиндр мужчина. – Тоже пришли на акробатов из Азии полюбоваться?

А девушка стояла с надкушенным пирогом в руках и боялась что-либо ответить. Этот человек пугал ее, стоило ему хоть слово произнести, как внутри все леденело.

– Вы меня преследуете? – кое-как выдавила.

– Что, прошу прощения? – вскинул брови от удивления. – Преследую? И как же? Подкараулил на ярмарке, где все село собралось, чтобы развеяться?

– Да, верно, – растерянно улыбнулась Катя. – Прошу извинить, граф за сию бестактность.

– Почему вы меня боитесь? – Блэр стоял около толстого троса, что одним из многих держал шатер, ветер трепал парусиновую ткань.

– Сама не знаю, – она смотрела ему в глаза. В такие темные, глубокие и холодные.

В свою очередь граф засмотрелся ее карими очами с медовым оттенком, наслаждался ими. Кажется, это единственное, что его привлекало в девушке. Но спустя минуту он отвлекся от глаз и обратил внимание на губы:

– Вы испачкались повидлом, – произнес со снисходительной улыбкой, после чего хотел было достать из нагрудного кармана носовой платок, но Катя опередила и облизала губы, что заставило Блэра скривиться. – Зачем? Зачем вы это сделали?

– Что сделала?

– Ничего.