Катерина

Блэр нашел господина Аксенова в кабаке, тот сидел за столом, пил пиво и с тоской глядел в окно. Погода с ночи несильно улучшилось, дождик нет-нет, да моросил. Народа в заведении почти не имелось, так, троица пришлых купцов засела в дальнем углу и тихо обсуждали дела торговые. Граф прошел к стойке.

– Доброго дня, ваша Милость, – расплылся в улыбке хозяин питейного заведения. – Чего желаете? Пива с утра завезли, медовуха своя.

– Пива, пожалуй.

Тем временем Аксенов уже вовсю рассматривал англичанина. За проведенное время в Кольском он успел узнать обо всех уважаемых и не очень господах. Конечно же, здешние помещики первым делом рассказали о странном графе, что прибыл из далекой Британии, к тому же, как водится, приврали и приукрасили историю его появления, мол, власти столичные прислали его, дабы следить за настроениями сельчан. А на вопрос, почему именно англичанина, ответ был один – для конспирации.

И когда Блэр получил кружку пива, кою подали не слишком аккуратно, отчего некоторое количество вылилось прямо на плащ, Мокий Филиппович немедля вернулся к любованию пейзажами за окном.

– To tear off your hands, servant1, – прошипел Элвин и устремился за стол.

Усевшись, достал из кармана свежую газету и всецело окунулся в чтение. Не прошло и пяти минут, как Аксенов начал нарочито охать и вздыхать, да что-то бормотать про тяготы жизни, а после бормотание переросло в вопрос:

– Добрый день, ваша Милость, – Мокий привстал и склонил голову. – Погоды сегодня что-то не жалуют.

– И вам доброго, сударь, – нехотя отвлекся от газеты. – Да, верно. Поговаривают, холода скоро ударят, стоит ждать раннего снега.

– Вот чего не надо, так не надо, – кивнул тот понимающе. – Почвы перемерзнут, быть неурожаю.

На его умозаключение Элвин лишь усмехнулся, этот человек мало того, что глуп, так еще и крайне не осведомлен об особенностях ведения подсобного хозяйства.

– Слышал, вы не так давно прибыли в Кольское, – граф изобразил вдруг проснувшийся интерес к беседе.

– Да-да… С месяц назад. И вот несчастье, тут же успел пострадать от лиходеев здешних. Обобрали до нитки.

– Прискорбно. Надеюсь, разбойников скоро поймают. Меня по первой тоже обмануть пытались.

– Вас? Да как же это? – возмутился Аксенов, зашевелил бровями. – Ничего наглецы не боятся.

– Для бандитов с большой дороги разницы нет, крестьянин перед ними или человек благородный. Хорошо еще, если жизни не лишат.

На что Мокий Филиппович закивал, да так, что пенсне слетело с носа.

– А как ваша племянница? – сейчас же взгляд Элвина потемнел. – Я знаю о печальных событиях, что приключились с вашим братом. И приношу свои соболезнования.

– Благодарю. А Катенька сильная. Держится. Хоть и сложно ей пришлось одной, но теперь с ней я. Теперь-то она не пропадет.

– Вероятно, на выданье уже?

– Что вы, что вы, – здесь Аксенов быстро смекнул что к чему, все ж просто так столь титулованные господа о положении девиц из низших сословий не справляются. Значит, в том у графа есть особый интерес. – Она еще слишком юная, да и подходящей партии для Катерины пока не нашлось. Но, позвольте узнать, с какой целью интересуетесь? – упускать возможности не хотелось.

– Видел я вашу племянницу и не раз. Девушка она видная, умна не по годам. Печально, если достанется какому-нибудь невеже.

– И я того же мнения, ваша Милость. Уж очень болею душой за счастье Катеньки. После всех бед, что тяжким бременем легли на ее хрупкие плечи… – закатил глаза, даже слезу скупую пустил, – при ней должен быть достойный мужчина.

Тут с улицы послышался цокот копыт и скоро в двери вошел кучер Блэра:

– Карета подача, ваша Милость.

– Хорошо, обожди на улице, – Элвин поднялся, аккуратно сложил газету и оставил на столе, после чего взял шляпу. – Вынужден покинуть вас, сударь, – одарил Аксенова добродушной улыбкой. – Дела.

– Легкой дороги, – подскочил с места и принялся кланяться.

А когда граф покинул заведение, Мокий Филиппович аж выдохнул. В его большой голове закрутились-завертелись мысли. Ежели сам граф лично проявил интерес, значит, дело могло стать весьма выгодным. Катерине все равно замуж выходить. Да что там, один помещик уже сватал сына, правда, разговор зашел после трех кружек пива, а на следующий день тот и не вспомнил своих слов. Но здесь английский граф, человек богатый до неприличия. Разве ж мог когда-либо Мокий Филиппович мечтать о таком?

В родном Петербурге Аксенов жил в съемной комнате по соседству со студентом, любил карты, хоть и проигрывал по большей части, в особенности тому самому студенту. Капиталов не имел, поскольку по роду деятельности был мелким работником канцелярии окружного суда. Еще в юности Мокий Филиппович рассорился с семьей, отношений с родней годами не поддерживал, а вспоминал о них, только когда очередной раз жаловался на свою тяжелую судьбу компаньонам по игре в карты или местному трактирщику под стакан не слишком хорошего пива. Женой так и не обзавелся, поскольку считал семейную жизнь пустой тратой денег и нервов.