Катешизис

— Как хочешь, – не сопротивляюсь я.

— Это коридор твоих снов. Это щель между твоими мирами. Это место, откуда можно попасть в любую точку своего «Я». Это самое важное место в человеке.

Щель между мирами… Коридор… Какая глупость!

— Зачем, всё-таки я здесь?!– спрашиваю я раздражённо.

— Отсюда ты можешь выйти, куда захочешь, и стать таким, каким пожелаешь. Ты ведь постоянно собой недоволен и погружён в зловоние сваленных в кучу претензий к самому себе. Теперь у тебя есть великая возможность. Это и есть твой бонус. Ни за что. Просто так. Лотерея.

Я из последних сил соображал, о чём он говорит. Из последних стараний вымучивал внимание, чтобы сосредоточиться. Но, когда до меня дошёл смысл сказанного, я стал вне себя от злости.

— Послушай! – крикнул я и встал, - А зачем это мне?

— Да ни зачем, Эдик, успокойся. Не кричи. Просто так сложилось всё. Представь, что ты бумажный голубь. Ты, всё-таки, изодрал тогда своего Маларме на самолётики? – хмыкнул он. – Так, вот, ты - бумажный голубь, который пролетел дальше всех. Не из-за прочных крыльев и улучшенной аэродинамики. А потому, что порыв ветра был подходящим. Причём, ни ветру, ни тебе друг до друга не было никакого дела.

— И что мне делать теперь?

— Теперь? – переспросил Каин. – Теперь ты можешь задать мне последний вопрос и идти. Подумать, куда, и идти. Решение примешь ты сам.

Один вопрос, думал я. Один вопрос - это так мало. Мне хотелось получить ответ на всё сразу. Для чего я видел одно из возможных своих существований?. Зачем мне были нужны все эти люди, эти Михалкины, эти жёны, эти дети.

Потому, что они мои, понял я вдруг. Потому что это всё моё. И это тоже моё! Хотелось развести руками и охватить всё. Я вдруг понял, что во мне целая вселенная. Необъятная и безграничная. Это НИЧТО и НЕЧТО. Я понял, какой вопрос хочу ему задать.

— Скажи, за что ты убил брата?

Каин улыбнулся. Он часто улыбался. Он красиво улыбался. По-настоящему.

— Я его не убивал. В смысле, так как об этом пишут – не убивал. Эта красивая легенда нужна для того, чтобы человек понял… - он замолчал, казалось, на полуфразе.

— Понял что? – хотел я пояснений.

Каин вытер лицо ладонью.

— Понял тщетность.

— Тщетность? Тщетность чего?

— Ты меня не понял, - покачал головой Каин. – Просто – тщетность. Напрасность.

— Напрасность? – не понимал я.

— Ну да. То чего в жизни не нужно. Что просто бесполезно. Не потому что враждебно, зло. А потому, что ничтожно. Но получает в жизни человеческой много внимания. Человек на это всю свою жизнь ориентирует и прожигает её понапрасну… Тщета, понимаешь?

Что он несёт?!

— Ещё больше не понимаю, - сердился я, то ли на Каина, то ли на свою тупость. – Я понимаю про тщетность и бесполезность, не понимаю, как это связано с братоубийством. - Каин был терпелив.

— Эдик, помнишь я когда-то говорил тебе, что ты однозначен и конкретен. Смотри глубже. Тебе ведь рассказали красивую, - он подумал, - или жестокую притчу. Но, ведь, притча - на то и притча, чтобы видеть в ней больше, чем сказано.

Я задумался.

— Тогда раскрой мне глаза. Я чувствую себя ужасно бестолковым, поверь мне – это гадко. Но мне очень важно понять…

Каин улыбнулся. Всё это время его лицо выражало такое спокойствие, такое душевное понимание моего тугоумия, что я ни на минуту не сомневался в его искреннем желании помочь мне, дав то, чего у меня никогда не было.

— Начнём с имени, - заговорил он. – Имя моего брата – «тщета». Авель – «тщета», понимаешь?

— Не знал.

— Не сомневаюсь. Иначе бы задумался. А не заглатывал песок вместо воды, желая напиться. Но, не будем отступать от темы. Ты, помнишь, в легенде сказано, что Бог принял жертвоприношение его, а моё отверг?

— Помню, конечно. Что-то такое помню, - растерянно ответил я.

— Так вот, - продолжал Каин, - дело не в двух братьях. Дело в жертвоприношении.

— Мне казалось, дело в зависти, - перебил я.

— И в зависти тоже, - ответил Каин, - но, давай сначала о жертвоприношении. В тот день, по легенде, мы с моим братом, говоря современным языком, делали подарки Богу. С Авелем мы были совсем разными людьми. Я был старшим сыном. Как ты понимаешь, повод, послуживший изгнанию и моё зачатие – события, произошедшие одновременно и вытекшие одно из другого по чистой случайности. Вряд ли, мои папа и мама думали обзавестись потомством, когда любили друг друга. Но, я-то своим детским сердцем решил иначе. Оттого жуткое чувство вины за то, что я причина всех их бед и несчастий терзали мой детский разум. Авель в этом плане чувствовал себя свободнее. Он не тяготился виной. Верил в то, что более любим и родителями и Богом.

Слушая его, я понимал, что ранее никогда не задумывался об ощущениях тех людей - его родителей, самих двух братьев. И Божественность воспринимал как нечто ментальное, бесчувственное, а если и имевшее чувства, то далеко недобрые.

Каин продолжал: