Катешизис

Сидячих мест уже не было. Надеяться на них было глупо. Спасибо, что хватало стоячих и все не переплелись, как клубок змей во время брачного сезона. Так, стоя и держась за никелированный металлический поручень вагона, я проводил час утром и час вечером. Закрывая глаза и вновь погружаясь в водоём имени себя самого. Иногда вода была мутной и грязной, иногда прозрачной. Мне больше нравилась грязная, в ней было больше настоящего.

Сегодня утром мне приснился сон: куча щенят, маленькие, скулящие и брошенные. Чей-то голос мне сказал, что если таких собак бросают, оставляют одних, то они обязательно погибают, выгрызая себе вены. И эти тоже должны были умереть.

Проснувшись, я долго переваривал увиденное, и сейчас, под стук колёс, я вновь возвратился к нелепости сновидения. Собак терпеть не могу. Нет продажнее животных. Но, от этого, сновидение не казалось мне менее абсурдным и жестоким. Я не был суеверен и не считал его плохим предзнаменованием, но с другой стороны, не могла же такая чушь привидеться просто так. Просто так, можно видеть привычные картины жизни, невероятность просто так в сновидение не вторгается.

Время от времени я приоткрывал глаза и бросал взгляд на лица попутчиков, наверное, рефлекторно стараясь, всё держать под контролем. И тут мне кольнуло в темечко. Где-то это лицо я видел да не просто видел, с этим лицом мы были знакомы очень близко и очень давно! Образ надрывно вырывался из памяти, обретая конкретные черты.

Наташа. Я вернулся в свои восемнадцать лет и alma mater. Мы же тогда жить друг без друга не могли! И в университетской общаге, правдами и неправдами добились одной на двоих комнаты, хотя и не были официально бракосочетаны. Прожили недолго, но бурно. И сейчас, через четырнадцать лет, увидеть её снова…

Блядский Каин! Или я нахрен сошёл с ума окончательно!…

Пока я матерился стечению обстоятельств, он вышла на ближайшей станции. Барахтающийся внутри меня щенок, заскулил и с силой забил лапами по воде.

— Ну чего тебе, отродье, - обратился я к нему, - ты действительно хотел, чтобы я остановил её?

— Конечно, разве ты не понимаешь?!

— Понимаю, - ответил я ему.

— Ничего ты не понимаешь! Для того чтобы ехать нужно хотя бы повернуть ключ зажигания. А ты считаешь, что достаточно подумать, и всё само собой сдвинется с места.

— Боже мой, какая метафора, какой полёт мысли? – язвил я в ответ.

— Заметь - твой, - огрызнулся он и замолчал надолго.

Я злился, понимая, что злюсь на себя. «Может, ещё встретимся», пронеслось утешением в моей голове. Хотя зачем?

Весь день я думал о Наташе. Вспоминал студенческое время.

Общага, в которую нас тогда поселили, вмещала реки вина, пропахла насквозь каннабисом, и пропиталась густым сексом. Она стонала, подражая мужским и женским голосам. Разрывалась в тысячах оргазмах за ночь. Изливалась потоками Love & Pease.

Студенческие вечеринки, как везде и всегда, сопровождались бурным весельем. Хорошо выпив, мы с товарищем поднялись на этаж выше. В холле была тьма народу, гам голосов. Под потолком густой пеленой сизый табачный и не совсем табачный дым. Мы, подгоняемые тестостероном и предвкушая весёленькую оргию, подсели к трём грациям и затребовали знакомства. Причём приблизительно так, как это делал известный поручик в известных анекдотах. Порочная тактика не вызывала у целомудренных девушек энтузиазма. Они продолжали курить коноплю, похихикивать и щебетать о своём, словно нас рядом и не было.

Тогда я обратился к ней: голубоглазой, светло-русой с красивым, отрешённым лицом, не присутствующей в разговоре с подругами, а просто молча покуривающей свой косячок. Что сказал – не помню, но точно знаю - что-то очень теплое, совершенно отличное прежней моей болтовне.

— Тэни Мугиро, - услышал я в ответ. Подумал - был ужасно нетрезв - что она произнесла имя какого–то японского писателя. Потом, я узнал, что это была, всего лишь, неправильно услышанная мной фраза: «Ты не мой герой».

— М-м, - со знанием дела промычал я тогда, вам нравится японская проза? Тэни Мугиро?

Она посмотрела на меня как на идиота, встала и, не прощаясь с подругами, пошла к себе в комнату. На месте не сиделось. Её феромоны, витающие в воздухе и густо откладывающиеся на подкорковых структурах моего головного мозга, не давали покоя. Краем уха я слушал, как мой товарищ убалтывал оставшихся девиц на весёлый вечер. Они отказались, сославшись на то, что идут в театр. Ведь соврали, они пошли в ближайший клуб, наглотались экстази и протрясли молочными железами всю ночь. Светло-русая, любившая японскую прозу, с ними не пошла, это я выяснил, ещё не докурив третьей сигареты.

Никому ничего, не сказав, я спустился вниз, в свою комнату. Товарища Лёшку оставил искать приключений самостоятельно. Достал из чемодана припрятанные деньги и пулей рванул в ближайший магазин за шампанским. За пошлым, потерявшим в последние десятилетия своё благородство, шипучим вином. Я купил бутылку и тайком, чтобы никто не разрушил моих планов, подошёл к комнате на женском этаже, куда, как мне показалось, ушла накуренная незнакомка со строгим лицом.