Катешизис

— Конечно правду, мерзкое ты создание! Конечно правду! – я оторвал своё лицо от его отвратительного драпового пиджака. Заставил себя подняться и посмотреть в его бесцветные глаза. Бесцветные, как у варёной рыбы глаза.

— Мы встретились совершенно случайно. Меня совершенно случайно просто били у твоей машины. А ты не захотел, что бы её забрызгали моей кровью.

— Ты лжёшь!

— Лгу, но так будет понятнее. Представь - простое стечение обстоятельств. Моё имя Каин. Я убил своего брата. Своего брата в себе. Теперь я живу вечно, смотрю на поступки окружающих меня людей, осуждающих меня и творящих такое, что ни уму ни сердцу не понятно. Вот сейчас, тобой заинтересовался. Мы поступаем жестоко не потому, что других не любим, а потому, что себя ненавидим, дорогой мой Эдуард.

БА-БА-Х-х-х!!!!

***

Я лежу в своей кровати. Рядом жена. Спит. Или делает вид, что спит. Мы под разными одеялами. Давно ли мы под разными одеялами? Нет. Точно. Раньше мы спали под одним. Прикасались друг к другу. Сплетались друг с другом даже во сне. Раньше кровать была уже. А чувства шире.

Да было ли это?!

Ну и Бог с ней, с женой. Бог с ним с Каином, убившим в себе Авеля. Если я и схожу с ума, то постепенно. У меня ещё есть время пожить. Сейчас я думал о Наташе.

Чёртов щенок, заскулил у меня в голове.

— Ну, и как ты?

— Что как? – зашипел я.

— Разогнал ты себя до бессонной ночи. Ведь ворочаться сейчас будешь с боку на бок. Жене мешать. Мозги выжимать до рассвета будешь.

— А вот и не угадал, сукин сын.

На самом деле, ещё как угадал. Я каждые две минуты переворачивал подушку на «холодную сторону», кряхтел, откашливался и не мог закрыть глаза.

Наконец, Ленка взорвалась:

— Сколько можно?! – Прорычала она не, открывая глаз, но оторвав голову от постели.

Будет мне покой в этом доме?!

Я ушёл спать в другую комнату. Уснул лишь под шелест шин первых утренних автомобилей. Встал разбитым, истерзанным, замученным, с дыркой в голове. Вспомнил, что сегодня только вторник, и захотел умереть, чтобы отоспаться от души.

По утрам кофе не пью, кофе убивает сердце. Только зелёный чай. Чтобы заваривался в чайнике, настаиваясь полчаса. И никаких пакетов! Водой не разбавляю.

Опять рефлекторный маршрут. Теперь я ехал в вагоне и вглядывался в лица входящих.

Кажется, всё произошедшее со мной – дурной сон. Вагонов много, конечно, но часто бывает так, что человек, приноравливаясь к суете переходов, выбирает себе ту часть состава, от которой путь будет короче, путь в новые рукава подземелья. Путь в сегодня. Путь в долгое, нескончаемое сегодня.

Я полагался только на рефлексы. Хотя с другой стороны, прошло уже много лет… Может, это вовсе не она? Конечно, это не она, просто показалось. Просто понедельник, как всегда труден, и моя память решила дать мне развеяться. Вытащила из старого сундука сказочный роман, а я слишком реально всё воспринял. Да, наверняка.

В среду я был уже спокоен. Ни дебильных снов, ни Каина, ни собаки в голове, ни Наташи. В четверг думал о пятнице. В пятницу размышлял о том, как завтра высплюсь, а потом мы с Ренатом и Леной пойдём в цирк. Я не люблю цирк. Цирк и цирковой запах. В его здании я чувствую себя как в навозной куче. Но! Лене и Ренату нравится. Я не понимаю жизнь на колёсах с запахом животной шерсти и переваренной соломы. Пляска медведей на сцене меня волнует мало. Грациозность кобыл на арене и эквилибристов под куполом, тоже не вдохновляет.

А, жене и сыну нравится! Я вижу, что находится за кадром, причем по моему стойкому убеждению, за кадром всегда очень плохо.

Зоопарки не привлекают меня по той же причине. Разглядывая слонов, я думаю о том, кто и как убирает за ними центнеры дерьма ежедневно. Часто ли меняют воду в бассейне с пингвинами? А Ренат в это время радостно кричит:

— Папа, папа, смотри какой у него хохолок.

— Ну, да. Хохолок, - растерянно отвечаю я, глядя на маленького, чёрно-белого как жизнь, пингвина.

А ЧАСТО ЛИ ЕМУ МЕНЯЮТ ВОДУ!?

Уикенд я запланировано не провел. Пятницу вечером, в вагоне метро, предвкушая сытный ужин и сладкий сон, я вновь увидел её.

***

— БА-А-А-А-БАХ-Х-Х!!!! Раздался большой взрыв.

Вселенское ничто сжалось до неимоверно малых размеров (до убийственно малых размеров.). Антиматерия – Великое НИЧТО, вворачиваясь в саму себя, не смогла больше совершать такое самонасилие. Хотя старалась, кряхтя и тужась, словно беременная, изнывающая от позднего токсикоза, пытается покончить со своей беременностью раз и навсегда. Тужась от вворачивания, антиматерия создала невиданное количество энергии… И всё ахнуло. Перевернулось с ног на голову, а может с головы на ноги. И теперь уже Великое ЧТО–ТО стало собираться в атомы, молекулы, звёзды, галактики, планеты. Они же, затем, начали разбегается в стороны друг от друга, как тараканы. Тараканы на кухне неряшливой хозяйки, когда та выйдет в час ночи с глубокого похмелья хлебнуть воды и включит сороковатную лампочку.

— У – у – у, - вдохнуло ЧТО-ТО душу.

— М – м – м, - немое тело почувствовало, как в каждую молекулу его проникла та самая душа, впиваясь укусами змеи.

— Это всё тебе, - послышался голос ЧТО-ТО.