Катешизис

Сердце бешено колотилось, хмель кружил голову, не пьянил, а скорее напрягал каждую клеточку. Я постучал в дверь. Открыла она. Открыла и тут же попыталась захлопнуть дверь. Придержав дверь рукой, я, с взглядом полным покорности, предъявил бутылку шампанского.

— Я пью «Мартини», - услышал я в ответ и почувствовал, что сдерживать дверь становится труднее.

— Девушка, девушка, - взмолился я, - ну хотите, я принесу «Мартини» (сам в уме подсчитал, что денег на пару тройку бутылок должно было хватить). – Впустите. Где же ваше человеколюбие? - подмигивал я.

— Я не хочу с вами, - потом, подумав, - с тобой разговаривать! Отпусти двери! Ты пьян!

— Хорошо, - ответил я, - Хорошо, если ты считаешь, что лучше быть обдолбанным то, отпущу, но только вот нос…

— Что нос?

Я сунул нос между косяком и дверью со стороны петель.

— Если ты закроешь, я останусь без носа.

— Хорошо, - ответила она.

Мне пришлось сдержать обещание, я убрал руки от двери, а нос оставил на раздробление. Молясь богу Джа, я в какой-то момент понял, что он мне не поможет. Глубоко вдохнув животом, я попрощался с частью лица.

Дверь резко открылась, уже было достигнув точки невозврещения. Она хохотала, держась за живот. За обнажённый живот, который так хотелось расцеловать. Залезть языком в аккуратный пупок, спуститься ниже, отодвинув подбородком трусики и забраться в святая святых, пахнущую желанием.

— Ну, с такими ненормальными мне не приходилось иметь дел. Проходи.

Мы сели за стол. Выстрелило шампанское и, пенясь, заполнило стеклянные стаканы.

— Ты хотела сказать - придурком?

— Ну, типа того.

— За нашу любовь, - поднял я стакан, - за наш бурный секс, за совместную долгую жизнь и за наших детей, которых ты мне нарожаешь целых… - я подумал, - одного!

В ту же ночь мы спали в комнате этажом ниже, в которой жили я и мой товарищ. Его в это время не было, он где-то бродил в поисках любви. Конечно, вернулся, когда мы вспотевшие трахали друг друга с такой остервенелостью, будто копили в себе желание всю прошедшую жизнь. И, разумеется, мой товарищ Алексей, как последний поц, разорвал, истоптал, изувечил такой важный момент грохотом кулаков в дверь. Естественно в три часа ночи, да ещё в таком интересном положении, ему никто не открыл. Он матерно выругался на то, что я унёс ключ и потопал этажом выше. Поднявшись через два лестничных пролёта, как мне потом рассказывали, он разразился криком: «Эдик, сучий потрох, отдай ключи, гад! Я спать хочу», последнюю фразу он произносил так жалобно, что некоторые уже решили приютить, было, у себя измученного товарища, но потом по известным только им причинам, одумались.

Когда он вернулся, страсти стихли. Не погасли, а стихли. Мы открыли дверь, продолжали курить, допивать третью бутылку шампанского, сидя за столом укутавшись в простыни.

Он вошёл обиженный:

— А, вот вы где, в смысле, что…

Боясь развивать в нём обиду и дальше, я перебил его:

— Знакомьтесь, - я протянул к ним обоим открытые ладони, - это Алексей, это Наташа.

Девушка сидела, укутавшись в простыню, и улыбалась. Алексей всем видом старался показать, что ему приятно конечно, но в глубине души, где-то чуть пониже пупка, саднит.

Утро завершилось ещё одной бутылкой шампанского, и мы с Наташей улеглись на кровать, отделившись от Лёшки платяным шкафом.

Так начался наш с ней роман.

Через пару недель, после удачного обмена, не ставя администрацию общежития в известность, мы обзавелись своей комнатой. Уютной, с белыми потолками и жёлтыми стенами, а главное, с широкой кроватью, сделанной путём слияния двух односпалок. Учились мы на разных факультетах: я на психологическом, она на медицинском. Я убеждал её, что без знания души человеческой медицина – тьфу, она соглашалась со мной, но лишь с тем условием, что душа состоит из атомов и молекул и подчинена общим биохимическим процессам. И что можно, конечно, много говорить о воспитании, влиянии среды на индивидуума и индивидуума на окружающую среду, но если биохимия в его голове пойдёт наперекосяк, словоблудие о том, почему это произошло, и как можно было этого избежать, здесь не помогут. Тут помогут вязки, санитары и фармакология. Я периодически яростно сопротивлялся, а потом мы приходили к выводу, что каждый должен заниматься своим делом. Если мы вместе, нужно просто любить друг друга. Любить до головокружения, любить так, чтобы забыть, как себя зовут.

***

Воспоминания о Наташе, сменялись страхом ожидания встречи с Каином, потом обратно. И так – целый день. К вечеру меня никто бы не назвал нормальным. Я был издёрган и измотан. Сам, трахая свой мозг, я ожидал увидеть Каина за каждым углом. Тосковал о Наташе. Ничего не понимал и бился головой о кирпичное небо.

Конечно же, Каин появился. Ещё бы. Он не мог быть просто сумасшедшим. Я не мог быть просто сумасшедшим. Каин ждал меня у выхода из метро.

— Привет, приятель – окликнула меня это сволочь.