Катхак (СИ)

— Моя внучка солгала вам. Она не вышла замуж, — Мохана вдруг расплакалась и мгновенно превратилась из величественной красавицы в старуху с насурьмленными бровями. — Я все прокляла из-за этой глупой девчонки! Она ничего не хотела слышать!.. Она отвергла всех поклонников. Она не захотела принимать у меня Дом Счастья, а ведь тогда ей не понадобилось бы продаваться, как пришлось делать мне в ее возрасте!.. После приказа Аламгира нашлись мужчины, пожелавшие взять ее в жены, но она всем отказала. Она думает только о вас. Шайтан помутил ее разум. Я и ее мать поседели раньше времени.

Если она ждала ответа, то не дождалась его. Я молчал, уронив калам на колени. Чернила пачкали мою одежду.

— Она так талантлива, — продолжала Мохана. — Я не сразу разглядела ее, это моя вина. Гури слаба телесно, как и моя бедная дочь, но дух ее тверже алмаза! Чтобы выступать на муджаратах, она придумала новый танец. «Катха кахе со катхак!» — тот, кто рассказывает историю! И это было великолепно! Она создала новое направление в нашем искусстве! А ее газели? Никогда не слышала ничего подобного! Кажется, само сердце поет их! Мне не хочется жить, хафиз, едва я представлю, что завтра ее свяжут, как барашка, и принесут в жертву жестокости нашего правителя… Наверное, я прошу слишком много, но вы в ответе за ее жизнь! Вы спасли ее при рождении, вы дали ей имя, вы смутили ее сердце!.. Прошу, сходите во дворец. Наваб сообщил, что Великий Могол тайно приехал в наш город, чтобы присутствовать при казнях. Вы можете уговорить падишаха смягчиться! Сделайте это, молю вас! Заклинаю кровью вашей покойной жены!.. Святой кровью Басиме!..

— Оставь этот дом, — сказал я. Сказал тихо, и Мохана не расслышала. Мне пришлось повторить. Сводница вздрогнула, как от удара, потом поникла, и, тяжело поднявшись, вышла. На улице еще какое-то время раздавались ее шаркающие шаги.

4

Было около полуночи. Я достал праздничный шервани[23] из белого шелка, оделся и зажег фитилек в переносном светильнике.

— Куда это вы направились? — послышался голос Хадиджы. — Что это вы задумали?!

Я захлопнул дверь прежде, чем она успела добежать до порога, и поднял светильник повыше, освещая себе путь.

Дворцовая стража проводила меня удивленными взглядами, когда я сказал, что хочу поговорить с падишахом. Великий Могол еще не спал. Ему доложили обо мне, и он разрешил войти.

Он встретил меня благосклонно и предложил сесть. Расспросил о здоровье, поинтересовался моим мнением об умении нового казначея. Потом спросил причину, по которой я побеспокоил его.

— Я хочу жениться, падишах, — сказал я.

Удивлению Аламгира не было предела. Он засмеялся, и это был хороший знак.

— Ты позабавил меня, хафиз, — сказал он. — Ради этого ты преодолел в столь поздний час половину города и нарушил мой отдых? Но я доволен, что ты решил забыть свое горе. Мой отец потерял разум, когда умерла его любимая жена. Он перестал интересоваться жизнью, и потерял все — власть, богатство, и умер в тюрьме. Нашему государству нужны верные и достойные люди. Я буду молить Аллаха, чтобы ты успел оставить наследников.

Он пытливо посмотрел мне в лицо:

— Кто она? Ты пришел ко мне, значит, опасаешься, что родные не дадут разрешения на брак. Говори, я помогу. Назови ее имя, и женщина станет твоей.

Я вздохнул и сказал:

— Хочу взять одну из таваиф, которые заперты в подвале дворца. Из тех, кого поведут завтра на казнь.

Аламгир перестал улыбаться и отставил в сторону пиалу. Некоторое время он молчал, то сжимая, то поглаживая кисточку подушки, лежавшей под его локтем.

— Значит, и мудрость пала в прах перед пустой красотой… — сказал он. — Я думал, тебе уже ничто не страшно в этом мире.

— На все воля Аллаха, — ответил я.

— Как ты можешь просить таваиф? Разве мало достойных девушек? Я найду тебе хорошую жену, которая будет жить по законам ислама.

— Век живи, повелитель, но мне нужна только она.

— Шайтан не дремлет, — произнес Аламгир, и я понял, что навсегда теряю его расположение. — Я приказал бы казнить тебя, хафиз, чтобы тем самым спасти от харама, но не сделаю этого. Твои прежние заслуги связывают меня. Хорошо. Иди и забирай ее. Но помни, что теперь ты лишен всех милостей и больше ни о чем не смеешь меня просить.

Я поклонился падишаху, поблагодарил и ушел. Когда за мной закрывали двери, Аламгир громко, так чтобы я услышал, велел нукерам[24] никогда больше не впускать меня во дворец.