Католическая Церковь в России (конец IX – начало XXI вв.)

Начал же своё правление царевич Дмитрий с раздачи благодеяний: «Объявили милости: Лжедимитрий возвратил свободу, чины и достояние не только Нагим, мнимым своим родственникам, но и всем опальным Борисова времени: страдальца Михайла Нагого пожаловал в сан Великого Конюшего, брата его и трех племянников, Ивана Никитича Романова, двух Шереметевых, двух Князей Голицыных, Долгорукого, Татева, Куракина и Кашина в Бояре; многих в Окольничие, и между ими знаменитого Василья Щелкалова, удаленного от дел Борисом; Князя Василья Голицына назвал Великим Дворецким, Бельского Великим Оружничим, Князя Михайла Скопина-Шуйского Великим Мечником, Князя Лыкова-Оболенского Великим Крайчим, Пушкина Великим Сокольничим, Дьяка Сутупова Великим Секретарем и Печатником, а Власьева также Секретарем Великим и Надворным Подскарбием, или казначеем, – то есть, кроме новых чинов, первый ввел в России наименования иноязычные, заимствованные от Ляхов. Лжедимитрий вызвал и невольного, опального Инока Филарета из Сийской пустыни, чтобы дать ему сан Митрополита Ростовского: сей добродетельный муж, некогда главный из Вельмож и ближних Царских, имел наконец сладостное утешение видеть тех, о коих и в жизни отшельника тосковало его сердце: бывшую супругу свою и сына. С того времени Инокиня Марфа и юный Михаил, отданный ей на воспитание, жили в Епархии Филаретовой близ Костромы в монастыре Св. Ипатия, где все напоминало непрочную знаменитость и разительное падение их личных злодеев: ибо сей монастырь в XIV веке был основан предком Годуновых Мурзою Четом и богато украшен ими. – Странное пугалище воображения Борисова, мнимый Царь и Великий Князь Иоаннова времени Симеон Бекбулатович, ослепленный, как уверяют, и сосланный Годуновым, также удостоился Лжедимитриева благоволения в память Иоанну: ему велели быть ко двору, оказали великую честь и дозволили снова именоваться Царем. Сняли опалу с родственников Борисовых и дали им места Воевод в Сибири и в других областях дальних. Не забыли и мертвых: тела Нагих и Романовых, усопших в бедствии, вынули из могил пустынных, перевезли в Москву и схоронили с честию там, где лежали их предки и ближние» [191].

Как рассказывает нам историк Д. Иловайский, «21 июля происходило торжественное венчание Самозванца на царство в Успенском соборе со всеми обычными обрядами. Венчание сие совершал Игнатий, за несколько дней до того так же торжественно посвящённый в сан патриарха. Когда после обеда новый царь принимал во дворце поздравления от всех придворных чинов ‹…› из толпы выступил иезуит Чировский: поцеловав руку Лжедмитрия, он посреди глубокого молчания сказал ему от имени поляков приветственную речь на польском языке; что немало удивило русских бояр. Но Самозванцу эта напыщенная речь, по-видимому, очень понравилась, и он стал переводить боярам её смысл. За поздравлениями следовал роскошный пир» [192].

Я не буду рассматривать здесь политические перипетии правления нового царя на русском престоле. Меня здесь будет интересовать только отношение Дмитрия к католичеству. Как я уже сказал чуть выше, в 1604 году он официально принял католическую веру. При этом следует особо отметить, что первоначально Рим не знал о его предполагаемом самозванстве, т.е. он представился иерархам Католической Церкви, как реальный, чудом спасённый царевич Дмитрий.

Так, 24 апреля 1604 года он пишет Папе Клименту «…убегая от тирана и уходя от смерти, от которой еще в детстве избавил меня Господь Бог дивным своим промыслом, я сначала проживал в самом Московском государстве до известного времени между чернецами» [193].

На аудиенции у короля Сигизмунда, в присутствии папского нунция Рангони, царевич Дмитрий торжественно обещал поддерживать в России католическую веру – в частности, открыть католические храмы, а так же допустить в Московию иезуитов. Последнее обещание он незамедлительно исполнил, как только победоносно вошёл в Москву – известно, что при своей коронации он принял из рук иезуитов грамоту с поздравлениями от нового Папы – Павла V (занимал Папский Престол с мая 1605 г.). Павел V в письме кардиналу Мацеевскому говорил: «если только Дмитрий пребудет в католической вере, как мы надеемся, то со временем можно привлечь русских в недра Святой Римской церкви, ибо, как нам известно, народ сей весьма покорен царю» [194].

Кстати, известно, что в Смутное время в Кремле действовала католическая часовня.

Об отношении к религии царевича Дмитрия писал историк С.М. Соловьёв: царь «желал соединить церкви… желал внушить русским людям, что дело это не так трудно, как они думали, что нет большой разницы… что в латинянах нет порока, что вера латинская и греческая – одна» [195].