Каторжанка

У меня не получится сблизиться с мужем никак, неизвестно, что к нему испытывала Аглая, но я другой человек, мне не хочется подпускать его близко. Признаю, где-то неправильно, но он относится к жене как к вещи, потребительски, не щадя ее, пытаясь всегда получить свое, настоять на своем, чего только стоила его копеечная попытка манипуляции в городской тюрьме. Я могла ошибаться, впрочем, и поэтому, повернувшись, сунула руку под вонючий матрас.

Все же нож. Так почему этой Марго каждый второй желает смерти, а меня мечтает прикончить она сама?

Больше, чем Марго Селиванова, меня занимала только я. Я же утратила дар, и Святой Огонь не причинил мне никакого вреда, так что случилось в тот день, когда я так удачно едва не овдовела и не менее удачно пережила и ледяную воду, и порку? Я напугала стражника. Я управляла огнем. Как у меня это получилось, как? Или не я это сделала, но кто тогда?

У меня был небольшой запас времени, пока никто не явился сюда, и я села, вытянула руку к свече, вздохнула, сосредоточилась.

— Огонь!

Глава тринадцатая

Ничего не произошло. Я попробовала снова — с тем же разочаровывающим результатом, и снова, и ничего. Мне нужно сильнее злиться, выкрутить эмоции на максимум? Пока я на это не способна, посмотрим, что будет дальше, как я могу судить, жизнь меня еще не раз заставит защищаться.

Я успела лечь обессиленной тряпичной куклой, заслышав шаги: шаркающие и семенящие, и незнакомый мне женский голос. Тут есть женщины помимо нас, они сумасшедшие или каторжные? Ссылают ли женщин за какие-то преступления?

— …Лежит, — донеслось до меня. — А третья где, ну та, клятая?

— Может, сдохла уже! — О, моя дорогая Марго, как я рада, подумала я и переложила нож таким образом, чтобы вытащить его я могла в доли секунды. В отличие от моего мужа, я сомневалась, что Марго попытается убрать меня вот так, нападением, у нее была отличная возможность придушить меня хоть этой шкурой, но почему-то она не сделала этого.

Почему и так ли это важно?

Женщины появились на пороге, и я с удовольствием послушала бы что еще, кроме брани Марго в свой адрес, что-то, что помогло бы мне получить информацию, а не только поток дерьма. Третья женщина, по голосу намного старше нас, велела Теодоре лечь, а Марго явиться в кухню, и ушла, но никто ее указания выполнять не спешил.

— Почему она не уехала с остальными? — Марго подошла к моей кровати, и я притворилась, что сплю. Сложно выдерживать дыхание, спящий дышит иначе, и мне показалось, что Марго что-то заподозрила. — А эта, клятая, значит, очнулась?

Теодора ходила по комнатке, Марго стояла у меня над душой, и ничего мне не давалось с таким неимоверным трудом, как изображение спящей. Если она сейчас же не отойдет, то догадается, несмотря на полумрак, шаги и пыхтение Теодоры.

Она пнула ногой горшок — я услышала удар и как глиняная крынка покатилась по полу. Что Марго мешает убить меня? Страх? Но мертвая я буду уже безопасна, или полковник Дитрих ошибся, или здесь кроется что-то еще, и сомневаюсь, что со мной, как в приключенческой книге, поделятся всеми подробностями.

— Очнулась, не очнулась, — простонала-прохрипела Теодора, — кто подойдет к ней? О, Всевидящий…

Она со всхлипом села. Боли у нее не прошли, а я, даже если бы и могла взять и «проснуться», ей ничем помочь не могла. Это нормально на ее сроке? Ненормально?

— Эта дрянь специально все устроила, — взвизгнула Марго. — Специально!

— Чтобы ее избили до полусмерти? — Теодора, как мне почудилось, легла, но тут же села. — Вода. Принеси мне воды…

Ругаясь про себя неразборчиво, Марго вышла, и Теодора, к моему удивлению, перестала стонать. Полно, вспомнила я, она чувствовала себя прекрасно, пока сидела возле моей постели, и скрутило ее ровно тогда, когда я очнулась. Я не одна ломаю комедию?

— Кто это был? — спросила я в собственный рукав, но Теодора, как я и предполагала, услышала.

— Жена коменданта, — неуверенно отозвалась она. — Она не уехала с прочими бабами.

— Уверена, что жена коменданта — баба? — саркастически хмыкнула я. — Бабы — мы трое, плакало наше счастье, а она, полагаю, хоть какая-то, но дворянка.

— Тебя крутило от живота, а не от порки? — поинтересовалась Теодора. Куда пропали ее страдания, сарказм выплескивается через край. — Облегчилась и миновало?

— Не забывай стонать, — отбила я. — Вернется Марго, а как хорошо иметь ее на побегушках. Да? — И я повернулась, не забыв исказить лицо как от боли.

— Ты клятая, я на сносях, а баб тут — жена коменданта да три старухи, — ответила Теодора, пристально глядя на меня, и этот взгляд мне не нравился. — У стражи баб вообще нет, так что лучше… лежи. Авось не тронут.

Вот оно что, подумала я, не испытав ни особого страха, ни сочувствия. Это каторга, не курорт, где ты клиент и за комфорт щедро платишь. Здесь ты добыча, бесхозная вещь, красная цена которой — лишний ломоть хлеба, но как знать, как скоро я сама буду соглашаться на такие сделки.

— А ты что будешь делать? — спросила я. — Когда родишь и станешь не менее лакомой для стражи, чем Марго?