Каторжная воля

– Вот она, человеческая неблагодарность! Родыгин, нам следует обидеться и сойти на первой же пристани. Вернуться в Ново-Николаевск и весело прогулять заслуженный отпуск. Тогда никто нас не упрекнет в ехидстве и в подглядывании. Возвращаемся, Родыгин?

– Нет, – серьезно отвечал ему Родыгин, – возвращаться я не намерен и сойду с этой посудины только в Бийске. Слово, данное моему товарищу, я блюду свято и не нарушу. А теперь заканчивайте состязаться в вашем скудном остроумии и быстро спускайтесь в каюту. Вдруг уважаемое семейство выйдет пораньше, чтобы полюбоваться восходом, а мы встретим их в расхристанном виде, даже неумытые. Стыдно будет. Пошли, пошли.

И первым отправился в каюту. Грехов, вздохнув, последовал за ним, а замыкающим, с сожалением оглядываясь на реку, шел Звонарев.

В каюте, толкаясь и мешая друг другу, с шутками и с хохотом, друзья привели себя в надлежащий вид и на завтрак в буфет явились в полной красе. А навстречу им, сияя улыбкой и широко распахнутыми счастливыми глазами, уже летела Ангелина, и зеленая ленточка на легкой соломенной шляпке струилась и взлетала, как от ветра.

– Доброе утро, господа! – зазвенел ее приветливый голос. – Как вы спали?

Обращалась Ангелина, казалось бы, ко всем троим, но смотрела только на Звонарева, и ясно было, что только ему предназначались и сияющий взгляд, и приветливый голос.

– Спали замечательно. – Звонарев не отводил глаз от Ангелины. – А как ты?

– Наш сердечный друг, – не удержался и влез в разговор Грехов, – всю ночь бормотал чье-то женское имя, признаваясь в любви. Я это имя позабыл, вы не напомните, Ангелина?

– Грехов, хватит! – рассердился Звонарев. – Придержи свой язык, а лучше – прикуси!

– Перед завтраком прикусывать язык? Да вы изувер, батенька!

– Ой, какой вы забавный, господин Грехов! – засмеялась Ангелина. – На вас даже сердиться невозможно! Пойдемте к столу, так хочется горячего чаю выпить. Вон и матушка с батюшкой идут.

Денис Афанасьевич и Александра Терентьевна шли под ручку, как и подобает любящим супругам, снисходительно смотрели на молодежь, и на лицах у них покоилась печать тихого довольства. Раньше волновались, переживали, когда взамен сына купца Сбитнева появился прапорщик Звонарев, а сейчас успокоились и, глядя на счастливую пару, даже стали умиляться. Александра Терентьевна иной раз и слезинку украдкой смахивала. Плавание им явно нравилось, и они подолгу сидели на палубе, любуясь рекой и берегами, тихо переговариваясь между собой. Говорили они, конечно, только об одном – о предстоящей свадьбе и предстоящем знакомстве с родителями Звонарева. К ним они и плыли, в город Бийск, уже хорошо зная, что старший Звонарев имеет в городе свое дело – две пимокатни и большой собственный дом. Поездке предшествовал долгий обмен телеграммами, раздумья, и, наконец, принятое решение – свадьбу играть в Бийске. О дате свадьбы и об ином прочем будут договариваться уже на месте. Ехать Любимцевы согласились еще и по той причине, что хотели избежать ненужных объяснений с купцом Сбитневым, который очень обиделся за себя и за своего сына.

Но теперь все уже было позади, и родителям оставалось только радоваться, глядя на молодых. «Как голубки», – украдкой вздыхала Александра Терентьевна и отворачивалась, чтобы незаметно смахнуть слезинку. Денис Афанасьевич, наоборот, был весел, много шутил и в обед обязательно заказывал шампанское, угощая будущего зятя и его друзей. Рассказывал: