Каторжник император. Беньовский

   — Никаких условий! Ты благородный дворянин, барон Беньовский. И этого мне и моей Фредерике достаточно. И не вздумай нарушать слово, данное русским. У конфедератов дела совсем плохи. Русские и королевские силы наступают повсеместно, взяли Бар, цитадель братьев Красинских, и теснят отряды конфедератов. На юго-востоке положение осложнилось широким восстанием мужицкой черни. Так что сиди в своём гнезде и покуда не высовывайся.

   — Последую вашему доброму совету. И поговорим, пан Болеслав, о свадьбе.

   — Вот это деловой разговор. Доменика, Фредерика, идите скорее сюда!

Генский суетливо бегал по всему дому, созывая для большого разговора домочадцев, покрикивал на слуг, приказывая подать вина.

Свадьба была скромной. Приглашены были только ближайшие соседи да окружной каноник. На этом настоял Генский.

   — Время такое тревожное. Не до шумных застолий теперь. Устроим всё скромно, по-домашнему, — убеждал скуповатый пан Болеслав, не желавший больших свадебных расходов.

После венчания в костёле молодые и гости отправились в дом Генских. Во дворе усадьбы, освещённом смоляными факелами, столпилась вся дворовая челядь, чтобы поприветствовать свадебный кортеж да и просто поглазеть из любопытства. Два старых скрипача наигрывали мазурку. Пан Болеслав распорядился выставить дворовым угощение и бочонок домашнего вина, а скрипачей пригласил в дом — пусть веселят гостей.

Веселье получилось, однако, каким-то принуждённым, натянутым. Печать озабоченности, тревоги лежала на лицах гостей, хотя за свадебным столом и было произнесено много тостов, сказано много речей. Ведь почти в каждой семье кто-либо сражался на стороне конфедератов, которые, как доходили слухи, терпели одно поражение за другим. Инициатива в войне явно переходила в руки короля и его русских союзников. Многие молодые люди из окрестных шляхетских семейств, примкнувшие к конфедератскому движению, погибали в вооружённых стычках, о судьбе других родным и близким ничего не было известно. Судьба самого жениха служила горестным примером неудач.

Застолье завершилось к полуночи, когда захмелевшие гости встали из-за стола и проводили новобрачных в отведённые им покои — комнату Фредерики в мансарде, где было приготовлено брачное ложе. До полудня вся компания отсыпалась и опохмелялась, а потом кортеж направился к усадьбе Беньовского, где продолжалось свадебное торжество. Морис Август постарался наспех обставить, как мог, своё неуютное мрачноватое жилище, приказал слугам отмыть и выскрести почерневшие от копоти стены. Но и эти усилия хозяина мало прибавили комфорта усадебному дому. Фредерика подавленно оглядывала свою новую обитель, явно уступавшую обжитому дому Генских. Что поделаешь? Зато теперь баронесса Беньовская!

Чувственность, жаркая страсть быстро пробудились в молодой женщине. Морис Август отвечал на её ласки сдержанно, с холодком. Беньовский был пресыщен лёгкими победами над доступными ему женщинами, трактирными служанками и дворовыми девками. Ласки жены не принесли ему нового, неожиданного откровения. Через некоторое время Фредерика стала раздражать его мелочными заботами хозяйки, жалобами на нерадивых слуг, вышитыми подушечками и салфеточками, заполнившими дом, даже запахами французских духов. Беньовский заскучал, с тоской вспоминая вольную и разгульную жизнь в отряде. Пытался заглушить тоскливые воспоминания охотой.

Так прошли весна и лето. От тестя, который всегда был в курсе последних событий, Морис Август узнал, что началась война России с Турцией. Инициатива в развязывании военных действий исходила от турецкой стороны, подталкиваемой Англией и Францией. Турецкий фронт оттянул главные силы России. Это вызвало новый всплеск в движении конфедератов, активизировавшихся по всей Польше.

   — Моё место в рядах сподвижников, — уверенно сказал Беньовский, выслушав рассказ тестя.

   — Ты же дал слово.

   — Слово врагу. Первый же ксёндз снимет с меня вынужденную клятву.

   — Ты забыл, что у тебя молодая жена. И ты в ответе за неё перед Богом.

   — Фредерика знала, что отдаёт руку шляхтичу.

   — Поступай по совести, Морис.

Беньовский решил ехать в Брест к неведомому ему канонику Клименту, к которому стягивались тайные нити от отдельных отрядов и штаба Иосифа Пулавского. Морис Август не был намерен приставать к первому попавшемуся отряду конфедератов. Он сам хотел командовать крупной боевой единицей, напомнив руководителям движения конфедератов о своих заслугах, об обещанном полковничьем чине. Он принял решение ехать к Пулавскому, а дорогу к военному предводителю конфедератов мог указать ему конечно же всеведущий брестский каноник.

Прощание с женой вышло сдержанным, холодным. Беньовский говорил о своём долге перед польским дворянством, о том, что он солдат Речи Посполитой. Честь и долг дворянина снова зовёт его в ряды сражающихся собратьев. Фредерика молчаливо выслушивала мужа и отрешённо говорила:

   — Повинуйся долгу. Только береги себя.

А сама думала горькую думу. Не ответил Морис, холодный самовлюблённый эгоист, на её любовь пылким ответным чувством. Пусть же пеняет на себя.