Каторжник император. Беньовский

Дважды побывали в театре. В первый раз ставили Мольера, в другой раз — Расина. Публика, не в пример сдержанным и чопорным венцам, была экспансивна и неистовствовала, приветствуя любимых актёров. Посетили студию старого знакомого Грёза. Модный художник познакомил гостей с новыми работами — те же слащавые, сентиментальные женские головки. На этот раз Беньовские ничего не купили у плодовитого Грёза, хотя мастер явно этого хотел, да и Фредерика приглядывалась к одному из портретов. Морис Август сказал своё веское слово жене: «Воздержимся на этот раз». Он стал теперь скуп, прижимист, перестал давать чаевые отельной прислуге. Жизнь в Париже требовала ежедневных расходов, а задуманное дело пока не сдвинулось с мёртвой точки.

Однажды Беньовскому посчастливилось встретить в коридорах министерства иностранных дел господина Обюссона, бывшего секретаря министра. Того самого, который когда-то снабжал Мориса Августа информацией и вознаграждался за свои услуги щедрыми подарками. Он теперь получил небольшое повышение и работал не в секретариате, а в другом подразделении.

   — Рад вас видеть, дорогой друг! — приветствовал его Беньовский. — Отобедаем вместе?

Обюссон охотно принял приглашение. За обедом в средней руки ресторане разговорились. Министерский чиновник похвастал, что рассчитывает получить в ближайшее время место первого секретаря посольства в Испании. Беньовский выведал у собеседника, что тот, хотя и покинул секретариат, остаётся человеком осведомлённым. Ему известно, например, что министр де Верженн сознательно избегает встречи с Морисом Августом и вряд ли его примет. По-видимому, бывший губернатор Иль-де-Франса смог оказать на министра влияние негативного свойства. В своём предостерегающем письме на имя графа де Верженна Дюма всячески стремился доказать, что Беньовский честолюбивый авантюрист и мошенник. По существу, Обюссон подтвердил всё то, что Беньовский уже слышал от финансиста Бове, и проговорился, что правительство заинтересовано найти поставщика продовольствия для гарнизонов в африканских колониях Франции. С одним-двумя дельцами велись на сей предмет переговоры, но по каким-то причинам соглашения с ними не были достигнуты.

   — Не попытаться ли вам, бригадир, взяться за это прибыльное дело? — сказал Обюссон.

   — Стоит подумать, — ответил Беньовский.

Распрощавшись с министерским чиновником и возвратившись в отель, Беньовский предался размышлениям. Поставка разнообразного продовольствия в африканские гарнизоны могла сулить хорошие прибыли, если умело использовать капиталы компаньонов. Накопив солидные средства, можно перенести свою деятельность на Мадагаскар. Тогда-то он напомнит малагасийцам о своём мнимом королевском происхождении, признанном туземными вождями. Он бережно хранит поддельную эмблему, изготовленную для него арабским чеканщиком, которая якобы когда-то принадлежала великому властителю всей восточной части острова.

Не откладывая дело в долгий ящик, Беньовский принялся писать письмо на имя графа де Верженна, предлагая французскому правительству свои услуги в качестве поставщика продовольствия в африканские колонии. Он витиевато разглагольствовал об искреннем желании оказать услуги правительству его величества, использовать свой последний опыт работы, накопленный им в тропиках за время французской службы.

Ответ на это письмо из канцелярии министра де Верженна пришёл неожиданно скоро. Стоит его привести целиком. «Правительство Его Величества короля Людовика XVI, ознакомившись с Вашим предложением, высоко ценит Вашу готовность снова послужить Франции. Вы с достойным рвением уже послужили нам на Мадагаскаре как командир экспедиционного корпуса. И Ваша усердная служба была отмечена высокой наградой и другими поощрениями. К сожалению, мы не можем воспользоваться Вашим любезным предложением, так как в настоящее время уже ведём переговоры с группой парижских коммерсантов и в ближайшее время заключим с ними надлежащее соглашение. Примите уверение в искреннем к Вам уважении».

Письмо завершала подпись графа де Верженна.

   — Лицемеры! — воскликнул Беньовский, прочитав письмо. От Обюссона он знал, что никаких переговоров с парижскими коммерсантами не велось. Правительство не было намерено вступать в какие-либо деловые отношения с Морисом Августом. Письмо, подписанное министром де Верженном, было вежливой формой отказа от услуг Беньовского. Возможно, и здесь не обошлось без влияния Дюма.

   — Нам здесь больше делать нечего, — сказал Беньовский жене. — Собирайся. Едем в Лондон.