Каторжник император. Беньовский

   — Понимаю вас, мосье. Париж прекрасный город. Я дам вам сопровождающего, расторопного малого. Мишель!

На возглас управляющего прибежал откуда-то парнишка.

   — Сведёшь, Мишель, нашего гостя в контору господина Бове. Знаешь?

   — Как не знать. Это не доходя до площади Вогезов.

   — Вот именно. И заодно покажешь гостю Бастилию — это как раз по пути. И старый квартал, где католики резали гугенотов в Варфоломеевскую ночь[46].

   — Рад служить, мосье.

Мишель, оказавшийся кузеном администратора, был неплохим гидом. Они шли лабиринтом узких переулков. Верхние этажи средневековых зданий нависали над нижними. Высокие остроконечные крыши, крытые черепицей, упирались в небо. Мишель рассказывал, что в этих домах во времена последних Валуа жили гугеноты. В ночь на святого Варфоломея улицы были залиты кровью. Католики врывались в дома, резали своих противников и выбрасывали в окна. Если жертвы ещё подавали признаки жизни, их добивали на улице. А здесь, за углом, как говорят, ещё недавно была модная лавка, где искусные модистки шили роскошные платья. Среди модисток выделялась обворожительная Мария Жанна. Кто-то из придворных заприметил красивую девушку и сообщил о ней королю. Король приказал доставить модистку во дворец и приблизил к себе. Людовик выдал девушку за графа, чтобы придать ей надлежащее положение в обществе. Так безродная модистка стала графиней Дюбарри и первой фавориткой короля.

Ещё много всяких историй услышал Морис Август от Мишеля прежде, чем вышли они на площадь Бастилии, посреди которой высилась мрачная каменная громада, крепость-тюрьма, охраняемая солдатами.

   — Вот и Бастилия, — сказал Мишель. — Здесь заключены убийцы и враги короля.

   — Не хотел бы я оказаться в их компании, — пошутил Беньовский.

С площади Бастилии они свернули в боковую улочку, которая вела к площади Вогезов.

   — А вот и дом мосье Бове, — сказал наконец Мишель, указывая на ничем не примечательное строение. Выделяли его от соседних домов лишь начищенная до зеркального блеска медная доска у подъезда с надписью «Банкирский дом Шарля Бове и Компания» да величественный усатый швейцар.

   — Ты мне больше не нужен, Мишель, — сказал Беньовский. — Вот тебе монета за труды. Ты интересно рассказывал.

   — Благодарю вас, мосье. Всегда к вашим услугам.

Секретарь господина Бове, чопорный человек средних лет в чёрном сюртуке, встретил Беньовского сухо и недоверчиво. Щеголеватый вид посетителя и даже трость с дорогим набалдашником не произвели на него ровно никакого впечатления. Секретарь спросил о цели визита.

   — Цель чисто деловая, — ответил Морис Август. — Я предпочёл бы, не теряя времени, всё объяснить лично мосье Шарлю.

   — У нас свой порядок, раз и навсегда заведённый господином Бове. Он занятой человек, а посетителей слишком много. Большинство из них обращается с вопросами мелкими, несложными. Речь идёт обычно об отсрочке долговых платежей. Такие вопросы могу решить я самолично с моими помощниками, не утруждая нашего патрона. Приходится ценить его время. Многим посетителям втолковываем, что мы деловая фирма, а не благотворительная контора.

   — Я пришёл к вам не за подаянием, мосье... как вас там. Вы не соизволили представиться.

   — Бове. Люсьен Бове.

   — Однофамилец, родственник?

   — Родной племянник господина Шарля, если угодно.

   — Я барон де Бенёв, полковник польской армии конфедератов.

   — В Париже много офицеров-конфедератов. В Польше у них плохи дела. Часто заходят к нам и просят о помощи.

   — И вы, конечно, по купеческой прижимистости им отказываете?

   — Стоящим людям помогаем пристроиться на французскую службу.

   — Вот и я хотел бы послужить Франции. Об этом ваш патрон может узнать из рекомендательного письма кавалера де Робиена, представляющего Индийскую компанию в Южном Китае. Мы встречались в Макао.

   — Рекомендательное письмо де Робиена меняет дело. Дядя считается с его мнением. Позвольте письмецо, я тотчас передам его в руки дяди...

   — Нет уж. Предпочёл бы это сделать сам.

   — Как вам будет угодно.

Бове-младший всё же стал дотошно расспрашивать Беньовского о его морском путешествии, о том, что он намерен делать на французской службе. И только после этого секретарь отправился докладывать Шарлю Бове о приходе необычного посетителя. Морис Август терпеливо ждал его полчаса или более. Наконец Люсьен появился и сказал уже более приветливо:

   — Дядя готов вас принять, барон. Прошу следовать за мной.

Они поднялись по широкой дубовой лестнице на второй этаж и очутились в кабинете с дорогими гобеленами по стенам. Всюду стояли столики, тумбочки, бюро с бронзовыми и серебряными канделябрами, настольными часами, вазами и статуэтками времён последних Валуа и первых Бурбонов. От обилия вещей кабинет казался тесным и походил на антикварную лавку. В роскошном мраморном камине потрескивали дрова, хотя на улице была тёплая солнечная погода.

Шарль Бове, грузный лысоватый мужчина с крупными чертами лица и тяжёлым мясистым подбородком, поднялся с кресла и сделал шаг навстречу гостю.

   — Как доложил мне мой секретарь, вас рекомендует де Робиен, мой хороший друг. Его письмо при вас?

   — Так точно, мосье. Извольте.