Катынь. Современная история вопроса

Показания Митрофана Васильевича Сыромятника, бывшего старшего по корпусу внутренней тюрьмы Харьковского управления НКВД также не способствуют укреплению официальной версии. Его допрашивали 5 раз: . 20 июня 1990 г., 10 апреля 1991 г., 15 мая 1991 г., 30 июля 1991 г. и 6 марта 1992 г.

В научный оборот тексты допросов Сыромятника были введены в 1998 г. путем публикации в польском сборнике документов «Dokumenty zbrodni. Tom 2. Zagłada marzec – czerwiec 1940». На русском языке известны только выдержки из допросов Сыромятникова от 20 июня 1990 г. и 6 марта 1992 г., размещенные в книге С.М.Заворотнова «Харьковская Катынь».

На допросах Сыромятников сообщил, что расстрелы польских офицеров и жандармов во внутренней тюрьме Харьковского УНКВД начались не в апреле, а в мае 1940 г. Порядок производства расстрела в Харькове полностью соответствовал инструкции НКВД . При казни поляков присутствовал прокурор. Им объявляли приговор. Приговоренные предварительно обыскивались, у них изымались личные документы и вещи. Расстреливали их раздетыми по пояс, в одних нательных рубахах.

По словам Сыромятникова, он принимал участие в копке ям в лесопарковой зоне Харькова, (район близ села Пятихатки), для захоронения расстрелянных поляков. Ямы были наподобие противотанковых рвов. В них могла заезжать машина. Всего ям было «две или три». В могилах трупы расстрелянных посыпались «белым порошком». Примечание. Видимо, негашеной известью, которая способствует быстрому разложению трупов. В отличие от Токарева, Сыромятников особо отмечал, что процесс захоронения поляков контролировалось представителями НКВД из Москвы.

Сыромятников также сообщил, что в 6-й районе лесопарковой зоны, где захоранивались расстрелянные поляки, во время войны немцы хоронили своих тифозных больных. В этом же районе, по словам Сыромятникова также захоранивались приговоренные к расстрелу изменники Родины, каратели, бывшие полицейские и другие преступники.

Подведем итоги. Показания Сыромятникова существенно отличаются от показаний Токарева. Прежде всего, по процедуре расстрела. Токарев утверждал, что в Калинине полякам приговора не объявляли – опрашивали фамилию, надевали наручники, вели в камеру смерти, где не было никакого прокурора, и стреляли в затылок из пистолета «Вальтер». Захоронение расстрелянных производили водители и надзиратели, без представителя из управления или из Москвы.

В то же время 14 марта на совещания в Москве у Кобулова все три начальника УНКВД (Калининского, Харьковского и Смоленского), без сомнения, получили одни и те же инструкции относительно процедуры расстрела и захоронения расстрелянных. Получается, что в Калинине Блохин с Токаревым решили не следовать указаниям, данным им на совещании в Москве, и проигнорировали требования инструкции НКВД о порядке производства расстрелов и захоронения расстрелянных, а вот в Харькове все было по закону. Странное противоречие?!

Далее. Процедура расстрела, описанная Сыромятниковым, исключала попадание в могилы личных вещей казненных. Плюс к этому все засыпалось негашеной известью. Возникает вопрос, как тогда объяснить наличие в польских захоронениях, обнаруженных в районе Пятихаток, писем и документы на польском языке, «поразительно хорошо» сохранившихся польских мундиров, горстей металлических пуговиц с польскими орлами, алюминиевых армейских фляжек с нацарапанными польскими фамилиями и пр.!?

Ранее говорилось, на спецкладбище НКВД в Пятихатках во время поисковых работ в 1995—1996 гг. было обнаружено 15 польских захоронений , в то время как Сыромятников говорил только о двух-трех могилах . Если учесть, что на этом кладбище захоранивались и другие люди, то полагать, что все обнаруженные в ходе эксгумаций 1991 и 1995—1996 годов трупы можно было идентифицировать, как польские, некорректно.

Однако и в показаниях Сыромятникова присутствуют спорные моменты. Так, Сыромятников указывал, что расстрелы производились в подвале здания НКВД, куда он из камер конвоировал поляков со связанными руками. Однако в книге «Спи храбрый…» польский исследователь Станислав Микке пишет, что начальник харьковского КГБ генерал Николай Гибадулов показал польским экспертам: « остатки фундамента когда-то стоявшего особняком, а ныне уже не существующего строения (генерал назвал его сараем». И заявил: «Мы это установили точно, расстреливали именно здесь. А Сыромятников врет, не понятно зачем» (Микке. С. 29.—30).