Катынь: спекуляции на трагедии

Однако, описывая казнь, аноним невольно сделал разоблачающее его признание. Он написал: «Каждого ожидало то, что немцы называли «Nackenschuss», – выстрел в затылок, который вызывал мгновенную смерть при незначительной потери крови. Этот способ был доведен до совершенства в бесчисленных подвалах НКВД…». Почему аноним совсем не к месту для самого себе вспомнил немцев, лучше объяснят психианалитики, основываясь на выводах Зигмунда Фрейда. Но не только члены Специальной Комиссии знали, после Второй мировой войны этот факт стал широкоизвестным: так убивали фашистские палачи, это был их излюбленный метод убийств. Хотя дело не в любви. Рациональные немцы нашли его самым эффективным способом при расстреле людей небольшими партиями, потому и широко применяли.

Мне, и я, конечно, не исключение, тяжело до отвращения читать подобные материалы и невыносимо больно от мысли, что так низко пали некоторые мои соотечественники. Однако этот аноним меня и утешил, даже порадовал. Я, разумеется, со школьных времен знал, что большевики умели смотреть в будущее, и не только: они это будущее еще и создавали. Но что большевики были до такой степени проницательными людьми, что еще за год с лишним до гитлеровского нашествия, еще за год с лишним до того, как фашистские изверги начнут своим «Nackcenschuss» убивать военнопленных, партизан, подпольщиков, заложников, прознают об этом «Nackcenschuss'e», конечно, я и думать не мог…

Но неужели кому-то из этих обвинителей все еще непонятно, что их обвинения – лишь мазки грязными красками, которыми на Западе с давних времен вполне сознательно создают мрачный образ России, их Родины? Не хочется в это верить, но, кажется, им все понятно…

В марте 2006 года в средствах массовой информации прошло сообщение о том, что Главная военная прокуратуру России отказалась признать расстрелянных поляков жертвами политических репрессий. Обвинения в расстреле офицеров «по приказу Сталина и Берии» она даже под легкое сомнение поставить не рискует, а признавать поляков жертвами политических репрессий все-таки отказалась. Боже мой, какая свистопляска опять началась в Польше! Самый главный ныне польский патриот Лех Качиньский, он же президент Польши, заявил, что «Позиция ГВП была с возмущением воспринята польским обществом». И это, кажется, самая спокойная реакция.

Едва в Польше аукнули, в России немедленно откликнулись. Подала свой голос и весьма популярная в среде обывателей газета «Совершенно секретно». Никаких секретов эта газета не раскрывает, нет их и в материале «Особая папка» снова закрыта», посвященном решению Военной прокуратуры. В фактологическом отношении статья абсолютно неинтересна. Мое внимание публикация привлекла другим: ловкостью, с которой ее автор господин Абаринов полностью сфальсифицировал историю российско-польских и советско-польских отношений.

Статью об отказе Главной военной прокуратуры Российской Федерации признать расстрелянных поляков жертвами политических репрессий В. Абаринов начинает с разоблачения полонофобии… Александра Сергеевича Пушкина. Он цитирует четыре строчки из его стихотворения:

«Так высылайте ж нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России
Среди нечуждых им гробов».

Мало того, что великий русский поэт ненавидел поляков, он, оказывается, еще и кровожаден был. Да и как злопамятен! Не забыл, как его предки убивали поляков двести лет.

А далее, уже от себя поясняет, что поэт написал два стихотворения, которые в наше время вошли в моду. Одно – «Клеветникам России» – ответ поэта некоторым депутатам Национального собрания Франции (Могену, Лафайету и другим, которые требовали от правительства вооруженного вмешательства в русско-польский конфликт, которое г-н Абаринов предпочитает называть «помощью»). Второе – «Бородинская годовщина» – ода на взятие Варшавы русскими войсками и их командующему генералу И. Паскевичу, «тоже обращенная к Европе. Обращаться к полякам Пушкин считал излишним». Затем В. Абаринов сообщает читателям, что даже сердечный друг поэта князь П. Вяземский с большим неодобрением отнесся к этим стихам. Правительственные меры, утверждает автор, не пользовались популярностью в русском обществе и уж если не во всем, то, по крайней мере, в той его части, мнением которой дорожил поэт.