Кавказ

Но вдруг он поднял голову, вытянул ноздри в сторону противоположного берега, вдохнул в себя воздух, испустил нечто вроде крика тревоги и снова бросился в горы.

Хорошо знакомый с привычками диких зверей, я не сомневался: все поведение оленя говорило, что на другой стороне реки происходило что-то необычное.

Я обратился к Баженюку.

— Смирно, — произнес он.

Я не понял значения этого слова, однако понял жест — он показал мне, чтоб я не двигался с места и приник как можно плотнее к земле.

Я повиновался. А он проскользнул, как змея, вдоль берега реки, продолжая спускаться и следовательно, удаляясь от меня. Я следил за ним глазами, сколько мог. Когда же я потерял его из виду, взоры мои, естественно, перенеслись на другую сторону Аксая.

В ту же минуту послышался конский топот, и в темноте я увидел группу всадников. Она приближалась. По биению моего сердца — более чем глазами — я понял, что был перед нами враг.

Я посмотрел в сторону, где должен был находиться Игнатьев. Никто не шевелился — берег реки казался пустыней.

Я взглянул туда, где был Баженюк, но и он давно исчез из виду. Я глянул на другую сторону реки и у самого берега Аксая заметил всадника. Он тащил за собою человека, привязанного к хвосту лошади.

Это был пленник или пленница. И когда горец пустил коня в воду и пленник был вынужден следовать за ним, раздался жалобный крик. То был крик женщины.

Вся наша группа была в двухстах шагах ниже меня.

Что делать?

Пока я задавал себе этот вопрос, берег реки вдруг осветился, раздался выстрел, лошадь судорожно затопала в воде, и вся группа исчезла в водовороте, поднятом ими посреди реки. Раздался второй крик — крик отчаяния.

Я побежал туда, где совершалась драма. Посреди этого вихря, продолжавшего волновать реку, сверкнуло пламя и громыхнул еще один выстрел. Грянул третий выстрел, было слышно, как кто-то бросился в воду, и вслед за тем мелькнуло подобие тени, направляющейся к середине реки. Донеслись вопли и проклятия.

Внезапно шум смолк. Я посмотрел окрест себя, — за это время мои товарищи подошли ко мне и замерли, как и я. Наконец мы увидели что-то такое, чего невозможно было рассмотреть в темноте, но которое, однако, с каждой секундой обрисовывалось яснее и яснее.

Когда же группа была не более, чем в десяти шагах от нас, мы разглядели и поняли в чем дело.

Главным действующим лицом был Баженюк: держа в зубах кинжал, он нес на правом плече женщину, находившуюся хотя и в бесчувственном состоянии, но не выпускавшую ребенка, которого она стиснула в своих руках; левою же рукою храбрец нес голову чеченца, наполовину скрытую в воде.

Он бросил голову на берег, тут же посадил женщину и ребенка и голосом, в котором не было заметно ни малейшего волнения, произнес по-русски:

— Братцы, водочки бы.

Впрочем, не думайте, будто просил он это для себя — он просил для женщины и ребенка.

Спустя два часа мы с триумфом воротились в Хасав-Юрт с ребенком и матерью, совершенно уже пришедших в себя…

А я все еще спрашиваю, какое право имеют люди охотиться за человеком, подобно тому, как охотятся за оленем или кабаном?

Глава XI Князь Али

На другой день, в 11 часов, как было условлено накануне, подполковник Коньяр пришел за нами.

Муане потратил все утро на рисование Баженюка, который в течение получаса стоял как статуя. Вдруг его забила лихорадка, и он объявил, что, несмотря на все свое желание, он уже не в состоянии держаться на ногах: Баженюк простудился.

Мы заставили его выпить стакан водки, пожали руку и услали спать.

Пока Муане рисовал, мы расспросили Баженюка через Калино о подробностях дела.

Это вот как происходило.

Едва заметив чеченца, он побежал, или, лучше сказать, проскользнул к месту, где, по его предположению, чеченец должен был перейти реку. Баженюк хорошо видел, что горец тащил за собой женщину привязанную к лошадиному хвосту. Тогда он рассчитал, что даже если бы ему удалось убить горца, лошадь, испугавшись, понеслась бы и неминуемо затоптала женщину. И он решил пристрелить сперва лошадь.

Первая пуля попала в грудь коня; это мы и видели, когда она била по воде передними ногами.

В эту минуту чеченец выстрелил из ружья и сшиб папаху с Баженюка, но не ранил его.

Баженюк вторично выпалил из карабина, убил или смертельно ранил чеченца и сразу же бросился в воду спасать женщину. Он достиг середины реки, где в судорогах билась лошадь. Одним ударом кинжала он обрезал веревку и вытащил женщину из воды. И только тут заметил, что она держит в руках ребенка.

Он ощутил острую боль в ноге, — умирающий горец впился в него зубами. Тогда Баженюк отрубил ему голову. Вот почему мы увидели его возвращавшимся с кинжалом в зубах, с женщиной и ребенком на плече и с головою горца в руке. Все это как видите, произошло очень просто, или, что ближе к истине, Баженюк рассказал нам об этом, как о самом обыденном деле.

Мы простились с нашей хозяйкой, унося с собой не только воспоминание об ее гостеприимстве, но еще и портрет, написанный Муане накануне, когда они с Баженюком плясали лезгинку под звуки игнатьевской скрипки.