Кавказ без русских: удар с юга

У русских на данный момент слабая идентичность. Они, в большинстве своём, не могут полноценно ответить на вопрос «кто мы?». За вопросом о языке и вере следует вопрос о происхождении — «откуда ты произошёл, где твои корни, где твоя традиция, где твоя семья, твоя земля?». Вот это уже совсем сложно. На эти вопросы большая часть русских ответить совсем не может. Подавляющее большинство ничего не знает о себе, не в состоянии описать свою идентичность, потому что русское общество уже слишком атомизировано и перемешано советским и либеральным экспериментами, не завершёнными ни в одном, ни в другом случае. Русские гораздо дальше прошли по пути социальной модернизации, чем народы Северного Кавказа. Но пока ещё ушли не так далеко, как народы Европы.

На Северном Кавказе же всё это сохранилось: языки, вера, традиция, происхождение — всё то, что и составляет коллективную идентичность. Каждый представитель традиционного северокавказского этноса знает свой род, откуда он произошёл, особенно это сохранилось в Чечне. Фамилия — что она значит, своих родственников до седьмого колена, свой вар[357] как минимум, свой тейп[358], свой тукхум[359]. Он может опереться на своих родственников, ведь это сила, которая в современном бурлящем мире либеральной постиндустриализации даёт человеку возможность сохраниться, выжить, найти поддержку. Такой человек знает, кто он, он знает свой язык, свою традицию. В таком случае — зачем такому человеку вся эта сначала советская, которую кое-как пережили, но теперь уже нынешняя либеральная ломка? Зачем традиционного человека, укоренённого в своей земле, живущего в своей идентичности, в гармонии с собой и с Богом, создавшим его, понимающего, что такое непреходящие, но вечные ценности, помещать в ситуацию модерна? Зачем ему навязывать те материалистические ценностные суррогаты, к которым так стремилась Европа, которая больше всего кичилась своим материальным достатком, своим благосостоянием, тем, что они достигли пика индустриализации. И что? Кризис всё поставил под вопрос, продемонстрировав зыбкость, несостоятельность, эфемерность, тщету материальных ценностей и основ.

Теперь в Европе люди побираются, стоят за бесплатным питанием, они лишились работы, им нечем платить по кредитам, депрессия, отчаяние, повальные самоубийства. В таком состоянии оказался сегодняшний европейский обездоленный человек. Да, он был на пике материального развития, но в секунду лишился всего. Всё обрушилось, счета заблокированы, кредиты отдавать нечем, работы нет, значительная часть населения Европы нынешних, обычных людей всё чаще проводят время в очереди за бесплатным супом, за гуманитарной помощью, за просроченными продуктами, которые ранее были предназначены для утилизации. Это современный атомизированный человек, который ещё вчера говорил, что он — венец социального развития. А ведь ради этого материального благополучия западный человек продал душу дьяволу. В «лучшем» случае этот современный человек исходил из того, что Бога нет, что он сам — человек — является мерой всех вещей. Ну, и в каком же жалком состоянии сегодня находится эта мера всех вещей?

Несмотря ни на что в России всё же не до конца были разрушены традиционные архетипы большого русского народа, а на Северном Кавказе некоторые этнические группы вообще остались практически нетронутыми, сохранив изначальные традиционные модели социального устройства. Это и есть социально устойчивые этнические группы, как сейчас выясняется. Обращаясь к традиции, к религии, мы понимаем, что есть истинные ценности, есть вещи, за которые спросит Всевышний по итогам земной бренной жизни, которая в условиях нынешнего кризиса западного мира не стоит и ломаного гроша. Мотивация традиционного человека совершенно иная. Она фундаментальная, изначальная, онтологическая. И это является основой, базой для выживания нынешнего, актуального нам, современного человека. Не человека современного общества — общества модерна, а человека, сосуществующего рядом с нами.

В этом аспекте Кавказ является кладезью, хранилищем изначальных традиций и традиционных форм. Так зачем разрушать их ради какой-то эфемерной социальной модернизации? Ради того, чтобы стать «гражданским обществом», пройти стадию индустриализации, как её прошла Европа чуть раньше, потом пройти стадию постиндустриализации, как её прошла Европа позже, локализовав на своей территории лишь третичный сектор экономики, а всё производство вытеснив в Юго-Восточную Азию, в Китай, на Тайвань? И оставшись без промышленности, потом перейти в состояние постмодерна с его теперь уже не человеком, но постчеловеком — мутантом, клоном, киборгом? И мы сейчас всерьёз говорим о том, что мы должны двигаться туда же, по этому же пути и, в конечном итоге, к этому же краху, который сегодня переживает и Европа и западный мир в целом?