Кавказ без русских: удар с юга

В какой-то момент стала очевидна тенденция к ослаблению доминантной роли русской культуры на Северном Кавказе и нарастанию борьбы за замещение её западной массовой культурой, а также различными исламистскими суррогатами. Северный Кавказ, особенно Дагестан, Чечня, Ингушетия, постепенно начал приобретать в цивилизационно-культурном отношении всё более сущностные восточные черты, замещая архаичную, традиционную ментальность, которая и так была ослаблена за советский период привнесёнными извне исламизированными культурными кодами арабской цивилизации. Тем не менее отношения между двумя ведущими конфессиями — Православием и традиционным Исламом — даже в самые сложные периоды продолжали сохранять миролюбивый характер[28], основанный на отказе от политики взаимного прозелитизма. Чего не скажешь о том же арабском мире, где исламисты не только жёстко насаждают свою веру, но и, зачастую, уничтожают христиан, стирая с лица земли их святыни. В итоге с ослаблением как советского, так и русского культурного влияния, в условиях глубокого системного кризиса на Северном Кавказе, получили распространение нетрадиционные, политизированные течения ислама, такие как ваххабизм или салафизм[29].

Нынешние этнокультурные процессы на Северном Кавказе характеризуются неустойчивостью, противоречивостью взаимодействия традиционалистской, «фундаменталистской» и модернизационной альтернатив. Всё это может стать культурной легитимацией как ослабления, так и укрепления позиций России на её южных рубежах в условиях всё нарастающих вызовов глобализации и геополитических трансформаций на Кавказе. В этих непростых условиях главным фактором укрепления единства России, а также сохранения интегрированности в её составе Северного Кавказа, вновь становится русский народ, который на протяжении веков консолидировал один из самых полиэтничных регионов мира.

В настоящее время в Северо-Кавказском федеральном округе проживает более 9 млн человек. Из них русские — 2,7 млн человек, что составляет порядка 30 % всего населения СКФО, и большинство из них, что очевидно, проживает в Ставропольском крае. Для сравнения, в ЮФО до выделения из его состава СКФО, проживало 23,1 млн человек, из которых более 15 млн были русские, в том числе малороссы и белорусы. К ним прибавлялись представители других славянских народов — поляки, болгары, а также другие народы, которые вместе с русскими составляли более 66 % от общей численности населения.

Не менее важный фактор интеграции Северного Кавказа — Русская Православная Церковь, которая всегда формировала и отстаивала высшие ценности, выработав при этом конструктивные формы взаимоотношений на Северном Кавказе с другими традиционными религиями, в первую очередь с традиционным для Кавказа исламом. Православные епархии поддерживают конструктивные взаимоотношения с духовными управлениями мусульман, часто выступают с совместными заявлениями и акциями, направленными на противостояние экстремизму, терроризму, разжиганию межэтнических и межконфессиональных противоречий[30]. Однако на фоне разрушения советской системы без новой идеологической основы привести столь сложный регион к долговременному равновесию и системному согласию будет довольно сложно. Идеологический вакуум выбивает почву из-под ног у тех, кто пытается сегодня на системном уровне противостоять привносимой извне и действующей в интересах Запада арабской исламизации Северного Кавказа. В то время как традиционный ислам под воздействием такого мощного натиска отступает. Как высказывается на этот счёт известный российский учёный чеченского происхождения, главный научный сотрудник Комплексного научно-исследовательского института имени Х. И. Ибрагимова РАН Вахит Акаев: «Что мы сегодня строим, я не понимаю. Социализм мы уже не строим. Индустриализации у нас нет, мы остановились. Скорее у нас произошёл откат от тех позиций в индустриализации, которых мы достигли в годы Советской власти, мы уступили, ушли. И что у нас сейчас есть? Постиндустриальное общество? Какое общество мы строим? Мы даже теоретический ответ пока не получили. Это должно быть стратегическим вопросом для государства, для теоретиков, для учёных, для социологов, для философов. Но ответа нет. Теории нет. Поэтому мы и шарахаемся, начинаем друг на друга стрелки переводить, искать виновных. Но кому это выгодно? Нам? Простому русскому человеку, или сельскому жителю Чечни? Традиции надо сохранять, углублять эти традиции, укреплять. Русские потеряли эти традиции, но традиционный русский человек, воспитанный на православии, нам близок»[31].