Кавказ под управлением князя М. С. Воронцова (1844–1854 гг.)

Жители Дагестана! Подумайте о затруднительном положении, до коего довели вас честолюбие и коварные наущения некоторых людей, употребляющих во зло ваше доверие и вводящих вас в заблуждения. <…> Для меня было бы гораздо утешительнее, чтобы вы, вняв гласу рассудка, доставили мне случай привести в точное исполнение благодетельные предначертания Г. И. Единственная цель их состоит в том, чтобы прекратить претерпеваемые вами бедствия и даровать вам блага, коих вы можете желать. Имейте полное ко мне доверие и знайте, что все, что бы ни обещал я вам от имени Г.И., будет свято соблюдено и исполнено»[199].

Только жесткими репрессивными мерами имаму удалось не допустить гибельного для него воздействия воззваний наместника. Шамиль предписал своим доверенным людям выселить из сел Хунзаха сто пятьдесят дворов сторонников нечестивых <…> в местах, где есть наибы[200].

Наместник также обращался и к русским перебежчикам, поселившимся на территориях имамата. Им обещано было прощение в случае добровольного возвращения из «бегов»[201]. Зная, насколько Шамиль дорожил этой группой населявших имамат людей, часть которых служила среди личной охраны имама, а также участвовала в производстве орудий, холодного и огнестрельного оружия для войск имама, граф Воронцов надеялся посеять несогласие в данной среде и ослабить общие силы Шамиля.

С точки зрения М. М. Блиева, наместник «верно угадывал наиболее уязвимые стороны политической жизни имамата и пытался ими воспользоваться. Сказывался его опыт политической и административной деятельности. Продолжи он “политическую борьбу” с Шамилем, но без военных акций, сыграй он в оборону, но не так, как это приказал император в 1843 г., и время, так же как и наибы имама, сработало бы на наместника»[202].

Шамиль быстро распознал в графе Воронцове опаснейшего противника и действовал безжалостно по отношению колеблющимся в своем стане. По свидетельству К. К. Бенкендорфа, «палачи его не переставали отсекать головы <…> и к этим отсеченным головам привязывались надписи: “Такая же судьба ожидает всякого мусульманина, который заговорит о мире с русскими” <…> Меры эти достигали своей цели: перед мечом и секирой исчезла всякая оппозиция, и мы не только что лишились всех своих партизан, но уже не находили и лазутчиков»[203].

В то же время Шамиль знал, что он не сможет даже серьезно напугать русских, и у него нет реального шанса разбить столь крупные силы русской армии, направляющейся в горы. Но он так же знал и то, на что указывал князь Аргутинский: русские смогут пройти в горы, но не смогут там закрепиться. Шамиль надеялся на своего главного союзника – кавказскую природу. Природно-климатические условия и тяжелейшие условия ландшафта, как и ожидалось, во все продолжение экспедиции русских испытывали на прочность их человеческие качества.

Отдельный Кавказский корпус уже при генерале А. И. Нейдгардте стал усиливаться новыми войсками. Общая численность кавказских войск к 1844 году достигла 107 914 человек (по списочному составу), при 900 орудиях (из них на Северном Кавказе – 359) и 36 378 казаков[204].

По указанию из Петербурга туда был направлен еще и 5-й пехотный корпус генерала А. Н. Лидерса, и стрелковый батальон, но ни войска этого корпуса, ни сам генерал, ни его штаб не были знакомы с условиями ведения войны на Кавказе. Таким же было большое число генералов, присланных в тот отряд, составивших большею частью лишь бремя для войск[205].

В связи с этим наместник был обязан подчиниться и не назначать в экспедицию наиболее опытных, внушавших доверие кавказским войскам командиров. Кроме того, желая сделать приятное многим влиятельным особам при дворе, граф М. С. Воронцов не хотел противиться приезду из Петербурга для участия в экспедиции значительного числа именитой молодежи, привлеченной его громким именем, которому благоволил император.

Среди искателей воинской славы было много аристократов, и людей влиятельных, их родственников – князь Ф. И. Паскевич, сын фельдмаршала, граф А. С. Строганов, князь А. Голицын, князь Эмилий Витгенштейн, барон Николаи, князь А. И. Гагарин, князь М. А. Дондуков-Корсаков, князь с. И. Васильчиков, князь Яшвиль, граф Чапский, барон Врангель, князь М. Лобанов-Ростовский, князь Трубецкой, С. М. Воронцов, сын главнокомандующего и многие другие.

Аристократ М. С. Воронцов не упускал случая проявить сословную солидарность и оказать услугу представителям аристократических фамилий, помочь им сделать карьеру и тем самым расположить к себе мнение света и придворных кругов, косвенным образом укрепляя свои позиции в обществе, а в отдаленном намерении, на всякий случай, получая себе защитников перед императором. Наконец он следовал традиции и предпринимал то, чему сам был участник в молодости при князе П. Д. Цицианове.