Кавказ под управлением князя М. С. Воронцова (1844–1854 гг.)

Оставаться в Дарго не было смысла, но и уйти до прихода транспортов с продовольствием и другими припасами было нельзя. В то же время стало известно, что часть обозов по дороге к Дарго были отбиты неприятелем или потеряны в ущельях. Бывшая резиденция имама превращалась в ловушку для войск. Среди солдат начались болезни от холода, недоедания, умирали от голода лошади, заканчивались боеприпасы. Стало так же ясно, что ожидавшийся транспорт с продовольствием не сможет пройти через лес без окончательной его потери. Главнокомандующим было принято решение разделить главные силы на два отряда. Один под командованием генерала Ф. К. Клюки фон Клюгенау отправить навстречу транспорту с припасами, чтобы ускорить доставку продовольствия в лагерь. 10–11 июля случилась так называемая «сухарная экспедиция», которая ознаменовалась большими потерями среди солдат и гибелью генералов Д. В. Пассека и В. М. Викторова и доставлением малого количества продовольствия.

Генерал Д. В. Пассек возглавлял авангард отряда Клюгенау. Это стало большой ошибкой, так как привело, в конечном счете, к катастрофе. Д. В. Пассек, всегда следовавший известной заповеди А. В. Суворова «голова никогда не ждет хвост», оторвался от центра колонны, и враги не замедлили этим воспользоваться и вклинились в образовавшуюся пустоту, расстреливая войска со всех сторон[236].

Бой продолжался весь день, и только на закате остатки колонны при помощи арьергарда вырвались на свободное пространство. Катастрофа случилась на следующий день, когда войскам надо было проделать тот же путь в обратном направлении. Генерал Ф. К. Клюки фон Клюгенау чудом остался в живых. Под ним было убито несколько лошадей, «он растерял всю свою свиту, а вместе с ней и свою репутацию. <…> За два дня потери составили: убитыми – кроме двух генералов, 554 человека, ранеными – 770 человек»[237]. «Сухарная экспедиция» произвела тяжелое впечатление на войска.

Не получившему продовольствия и подкрепления отряду во главе с графом М. С. Воронцовым ничего не оставалось, как начать приготовление к переходу в Герзель – аул. Возвращение отряда через дремучие Ичкерийские леса сопровождалось необычайными трудностями, связанными с беспрестанными атаками шамилевских бойцов, отсутствием провианта у русских, отягощенных большим обозом с ранеными. Непримиримые горцы всячески осложняли жизнь отряду Воронцова: «Шамиль портил воду в родниках, отступая, завалив родник трупами лошадей»[238].

Войска вынуждены были пройти 5 верст самого трудного леса и с таким географическим местоположением, что «цепи ни справа, ни слева иметь было невозможно почти на всем протяжении»[239].

Русским пришлось штурмовать 23 завала, устроенными горцами на единственной дороге. Завалы были взяты один за другим, но боковые выстрелы горцев на многих пунктах следования сильно вредили войскам. Личным мужеством и разделяя труды и лишения войск, М. С. Воронцов сумел сохранить в них порядок и бодрость духа. Адъютантам приходилось, чуть ли не силой, выводить командующего из-под огня неприятеля. Только М. С. Воронцов смог справиться с задачей командования в столь критические минуты. Он проявил удивительную выдержку, что много способствовало спасению отряда[240].

Русские совершили 8-дневный переход из Дарго к Герзель-аулу в беспрестанных столкновениях с горцами. Арьергардом, составленным из солдат Кабардинского полка, командовал генерал И. М. Лабынцев, и его твердость и хладнокровие определили относительно малый урон этой части русского отряда. По мнению англичанина Дж. Баддели: «Лучшие армии мира вряд ли могли пройти через все эти испытания и сохранить мужество»[241].

Генерал Р. К. Фрейтаг, предвидя возможность такого исхода Даргинской экспедиции, разместил войска между крепостью Грозной и Герзель-аулом. Он выступил без промедления навстречу отряду М. С. Воронцова, как только посланцы графа принесли ему просьбу о помощи, прорвал окружение шамилевских войск, и, встретившись, оба русских отряда вышли на безопасную территорию. Заслуга в этом случае генерала Р. К. Фрейтага была велика. Запоздай он хотя бы на сутки, может быть, последовало совершенное истребление отряда, изнуренного голодом и отягощенного большим количеством раненых[242]. Шамиль, померявшись силами с генералом Р. К. Фрейтагом, отошел, злясь на своих наибов за то, что они позволили русским уйти.

Оценивая исход экспедиции, М. С. Воронцов писал А. П. Ермолову: «Конечно, результатов больших нет и без какого-либо особого случая быть не могло, но мы повиновались воле Государя и общему мнению в России, и не показаться сего года в горах было бы стыдно»[243].

А. П. Ермолов в ответ передавал М. С. Воронцову мнения бывших кавказских генералов, живших после отставки в Москве, на Даргинский поход. В Москве считали, что лучше было не ходить в горы, нежели главнокомандующему поставить себя в положение быть преследуемому и окруженному. Неудачное предприятие должно непременно возвысить славу Шамиля и даст ему большую власть.