Кавказская Голгофа

   Уже смеркалось, когда радостные прихожанки возвратились к храму, где об их спасении молились односельчане и плакали. Увидев их свободными, все возрадовались и возблагодарили Господа и Его Пречистую Матерь за Их милость и небесное заступничество.

   Но на этом гонения не прекратились. Батюшку стали вызывать в государственные учреждения, где его уже никто не мог защитить от произвола и насилия местных властей. Он вынужден был покидать свой храм, преодолевать огромные расстояния, чтобы давать пояснения в разных кабинетах, выслушивать нелепые обвинения в свой адрес, а затем, за их безосновательностью, возвращаться в «Слепцовку». Но даже тогда, когда батюшке открыто угрожали расправой, он старался найти оправдание обидчикам, покрыть их своей любовью, привести к раскаянью и примирению. Отец Петр твердо уповал на Господа, веря в то, что все эти испытания Он посылал ему для укрепления веры в Бога и любви к людям. Не теряли упования на милость Божию и те, кто оставался преданным батюшке, кто не разделял грязных разговоров и сплетен. Вместе с отцом Петром они ездили в вышестоящие церковные и государственные инстанции, поддерживая и подбадривая своего настоятеля, разделяя с ним все обвинения и угрозы.

   Весь этот страшный период Батюшка находился в своей келлии: он встал на подвиг безропотного терпения скорбей и молитвы. Никто не может припомнить, когда он ложился отдыхать – всю ночь до утра в его комнатке горел свет. Люди знали: настоятель горячо и слезно молится вместе с ними о будущности храма. На его лице никто не видел следов отчаяния, страха, чувства какой-то безысходности. Выходя из келлии навстречу ожидавшим прихожанам, он поражал всех своим спокойствием, молитвенным настроем, внутренней собранностью. Это его духовное состояние передавалось и людям. «Будем терпеть и молиться, – успокаивал их Батюшка, – Господь не оставит нас...»

   Вскоре к храму снова подъехала милицейская машина. Видя, что сломить волю большинства прихожан не удается, власти решили поступить с настоятелем по-иному: выписать его из домовой книги, вывезти на вокзал, посадить в ближайший поезд и, как говорят, отправить «на все четыре стороны». Для формальности представители власти привезли с собой бланк выписки, печать и все остальное необходимое. Но первой работников милиции увидела сестра Батюшки Татьяна Петровна. Она немедленно подняла прихожан, которые неотлучно находились в церковном дворе. Люди окружили непрошеных гостей и снова стали взывать к их совести и милосердию. Сам Батюшка в это время находился в своей келии: прихожане закрыли его снаружи на замок, а ключи спрятали. «Когда я услышал, что толкуют про домовую книгу, то понял, что мое дело совсем плохо, – вспоминал позже отец Петр, – поэтому я куда-то механически сунул ее, чтобы никто не смог найти. А сам в слезах мольбы припал к святым образам, всецело предав себя в руки милосердия Божиего».

   Пригрозив людям, милиция так и уехала ни с чем. Прихожане по-прежнему не оставляли без присмотра свой храм, теперь закрытый милицейским замком, чтобы туда не проникли посторонние. А у Батюшки между тем нашлись недоброжелатели и завистники даже среди духовенства.

   «Чего это они в Слепцовку рвутся? Что там такого нашли?», – недовольно говорили некоторые, видя, как люди отовсюду шли и ехали к отцу Петру, чтобы поддержать его в трудный час.

   «Чего вы все заступаетесь за этого блудника и разбойника?», – говорили гневно другие, не в силах понять любовь простых прихожан к своему настоятелю.

   Надо признать: не было единодушия и среди прихожан. Часть верующих, видимо, поддавшись увещеваниям и угрозам местных властей, восстала на своего настоятеля, оболгав его и тоже назвав «разбойником». Но большинство людей все же не разделяло клеветы и грязи, выливаемой на отца Петра. Раздоры не прекращались. Одни ездили кляузничать в епархию и в Грозный уполномоченному, а другие неустанно молились Спасителю, Небесной Заступнице, Архистратигу Божиему Михаилу и всем святым за избавление отца Петра от наветов вражьих. Почти целый год церковь была на замке. Лишь на Страстной и Светлой седмицах власти разрешили совершить богослужения, чтобы дать людям возможность встретить Христову Пасху и освятить пасхальные куличи.

   «200 человек день и ночь молились в ограде нашего храма, – вспоминает о том смутном периоде Евдокия Евдокимовна Афонина. – Одни уходили по домам, чтобы немного отдохнуть, другие приходили им на смену. Полный двор людей был! Каждому хотелось почитать, помолиться вместе со всеми, а двор не мог вместить сразу всех желающих».