Кавказская крепость

— Итак, господа, причиной наших неудач против Советов была разобщенность сил, действовавших на территории Кавказа. Хотя наш уполномоченный Высшего кавказского комитета партии «Иттихад ислам» Сатрудин Эфенди-оглы и сделал большую работу по претворению в жизнь главного лозунга партии — объединение всех мусульман в составе «Великой Турции», — но закончилась его миссия катастрофой. Сатрудин Эфенди-оглы, установив связь с руководителями отрядов наших единоверцев в Ингушетии, Чечне и Дагестане, начал создавать ячейки «Иттихад ислама». За сравнительно короткое время им было создано двадцать пять подпольных организаций. Эфенди-оглы лично встречался с Гоцинским. Однако этот барановод не помог ему. Мехельтинские горцы арестовали Эфенди-оглы и передали его ЧК. Люди Дзержинского напали также на след членов «Иттихад ислама», принятых в партию по инициативе Эфенди-оглы. Вот как «помог» лжеимам нашему идейному собрату.

— Дорого обошлась нам политика этого старого осла, — заметил Тарлан. — Хотя он тогда и спас свою грязную шкуру, стрелы из лука гяуров в 1925 году настигли самозваного имама. Он разжирел до того, что не мог ни ходить, ни ездить. Мюриды таскали его, как жирного донгоза[5], в сапетке[6] из-под кукурузы. Отожрался, свинья, за счет награбленного у горцев!.. В последние годы он не только не был политическим руководителем горцев, не был даже «политическим трупом», говоря словами наших врагов. Разве за таким человеком могли пойти горцы?!...

С отвращением закончив тираду о Гоцинском, Тарлан стал расхаживать по номеру. Выпив рюмку коньяку, он продолжал:

— Господа, нам не к лицу падать духом. Многие сложили свои головы за наше дело, однако на Кавказе осталось немало наших сторонников, уцелевших от лап ЧК. Это, прежде всего, члены иттихадской партии, белые и черные офицеры и всякие «бывшие», как о них говорят Советы. Наша задача — разыскать и использовать их в новых схватках с большевиками.

— Верно, мой друг. Будем бороться за возрождение «Иттихад ислама», — поддержал Тарлана турок. — Однако, господа, не забывайте и о нашем главном резерве на территории, временно занятой гяурами.

Джим и Тарлан устремили свои взоры на Мехмета, но турок заговорил не сразу. Подражая восточным мудрецам, которые не обходятся в таких случаях без дипломатических ухищрений, Мехмет помолчал немного, желая зарекомендовать себя истинным знатоком положения дел на территории противника.

— Эфенди, не тяните же, — бросил шутливо Тарлан.

— Господа, я имею в виду духовенство, причем той религии, основателем которой был наш великий пророк Мухаммед.

— Неужели нам недостаточно горьких плодов, оставленных мусульманскими святошами Гоцинским, Узун-Гаджи, Али-Гаджи Акушинским и Али Митаевым? — сказал англичанин с незаметной для собеседников иронией.

— Сэр, вы когда-нибудь видели новорожденных котят? — спросил Мехмет.

— Вы хотите сказать, эфенди, что котята в первые дни после появления на свет бывают слепыми? — ответил Джим, догадавшись, к чему клонит турок.

— Именно так, дорогой сэр. Вы угадали мои мысли. Советы очень хорошо разоблачили и показали простому народу нутро этих слепых котят из числа духовников. Когда Гоцинский с мюридами ворвался в Темир-Хан-Шуру и хотел добиться своего провозглашения имамом Дагестана для руководства разгромом Советской власти, на политической арене появился шейх Али-Гаджи из Акуши. После этого Гоцинскому пришлось с позором покинуть Темир-Хан-Шуру. Не помогли ему и демагогические призывы, которые он некогда провозгласил на озере Эйзенам. «Помогите мне, — кричал тогда Гоцинский, — алимы — знанием, шейхи — молитвой и советом, разумные — умом, богатые — имуществом, смелые — храбростью и молодечеством, доктора — медициной, инженера — техникой...»

Бежавший из Дагестана Узун-Гаджи неплохо начал работу в своей новой резиденции в Ведено, опираясь на помощь чеченских фанатиков. Однако и там он опозорился. Большевики вынудили этого дурака не только идти против генерала Деникина, но и его же руками отдали под суд командующего, фельдмаршала князя Камильхана Дышнинского, занимавшего в правительстве Узун-Гаджи посты премьер-министра, министра иностранных дел, морских, вакуфных дел и духовных имуществ и народного просвещения. Так ему и надо было!.. Ишь, нахватал министерских постов!..

Правда, и действия английского полковника Роландсона на Кавказе тоже были неудачными, — продолжал Мехмет...

Последние слова турка задели самолюбие Джима, внимательно слушавшего длинную тираду Мехмета. Англичанин не замедлив дал отпор:

— Эфенди, ваш хваленый Казембей, бесславно закончивший свой поход в Дагестан, не отстал от Роландсона. Расстреляв руководителей Совета обороны в Дагестане, Казембей раскрыл свои планы перед большевиками. Не сделай он этого, возможно, вошел бы в полное доверие к большевикам и можно было бы действовать дальше...

— Чеченские большевики в одно время удачно использовали своего шейха Али Митаева против Гоцинского, — вставил Тарлан.