Кавказская слава

Неожиданно путь ему преградили трое мужчин. Вдруг остановившись к нему спиной, они возбужденно заспорили вроде бы о том, где им продолжить вечер. Новицкий попросил подвинуться, ему не ответили. Мундир гусарского офицера побуждал его к действию. Он хлопнул ближайшего из троицы по плечу и внятно предложил дать ему и даме дорогу.

Компания обернулась. Он увидел три красные физиономии, разгоряченные напитками более, чем спектаклем. Софья Александровна охнула и потянула его назад. Поняв, как она испугана, Сергей положил руку на саблю и гаркнул, подражая Ланскому: «Позвольте пройти!» Теперь попятились штатские. Новицкий провел Муханову до дверцы кареты и только тогда выпустил эфес из ладони.

Внутри Софья Александровна забилась в угол и стиснула руки. Новицкий покачивался на сиденье и старался не смотреть в ее сторону.

— Скажите ему, — она кивнула вперед, — пусть проедет по Невскому, по Фонтанке. Как хочет, только не во дворец.

Сергей крикнул в окошечко указание кучеру и повернулся к Мухановой:

— Вы испугались? Неужели этой пьяной троицы?

— Я женщина, а не боевой офицер. Возможно, я ошиблась, и мне никогда не бывать даже Ксенией. Но и вы не представляете, как такие компании бывают опасны.

Сергей рассмеялся невольно и тут же принялся извиняться:

— Но я в самом деле не понимаю, чего можно бояться здесь, в Петербурге. Чисто, не шумно, светло. Везде фонари, полиция, гвардия.

— Что вы, Сергей Александрович! Мне, признаюсь, порою кажется, что даже в дремучем темном лесу безопаснее, чем на освещенных петербургских проспектах. — Она придвинулась к Новицкому и понизила голос: — Я расскажу вам одну историю. Это случилось — тому назад десять лет. Впрочем, началось все несколько раньше… Одна дама, не пытайтесь угадать, вы все равно не узнаете кто…

— Разумеется. Санкт-Петербург большой, а я очень плохо знаю его обитателей.

— Тот Петербург, о котором обычно говорим мы, весьма невелик. Свет, аристократия — всего лишь двести-триста фамилий. И, тем не менее, она останется инкогнито… Дама из очень хорошей семьи неожиданно и внезапно влюбилась. Но не в своего мужа.

— Неужели такое случается?

— Не язвите. Вы же видите, я до сих пор дрожу. Вы разве не поняли, что мне в самом деле страшно?!

Новицкий взглянул на Софью Александровну. Разглядеть ее лицо он не смог, но каким-то образом ему передалось ее напряжение. Он склонил голову и приготовился слушать.

— Ее муж, человек достойный, образованный, рассудительный, хорош собою, перестал обращать на жену внимание. На людях он был предупредителен и даже заботлив, но, возвращаясь домой, забывал о ней вовсе. Так продолжалось несколько месяцев, год. Потом в обществе поползли слухи. Утверждали, что он увлечен другой. Говорили далее, будто бы виновата прежде всего она. Будто бы муж не может простить ей короткого романа в начале семейной жизни.

— Роман был?

— Ах, Сергей Александрович, ну кто же может знать такие подробности! Были слухи. Рассказывали, будто бы свекор дамы выказал ей на людях неодобрение. Якобы дочь ее оказалась брюнеткой, когда родители оба были блондины. Девочка вскоре скончалась, а подозрения, увы, сохранились. И муж стал поглядывать на сторону. Наконец, дело дошло до того, что с женой он общался только на людях. Брак их сделался номинальным.

— Они были молоды?

— Едва ли перешли на четвертый десяток.

— Очень неосторожно.

— Я рада, что вы меня понимаете. Они, точнее, он попробовал выставить природу за дверь, она, как говорит поговорка, тут же вернулась через окно. И, как вы скоро увидите, в буквальнейшем смысле. На одном балу дама встретила красивейшего мужчину — офицера одного из гвардейских полков.

— В столице должно было быть много импозантных гвардейцев.

— Сейчас — да. В то время гвардия находилась в походе. А молодой человек, один из немногих, был оставлен в казарме. Он был представлен, они прошли круг в мазурке, они разговаривали, он влюбился. Сначала молча. Потом начались страстные взгляды, после стали порхать записки. Наконец, он добился свидания. Оказалось, что она полюбила его с первой же встречи. Год они были счастливы.

— Год? Невероятный отрезок для человеческой жизни. Обычно мы запоминаем час, даже минуты. Тут же — триста шестьдесят пять дней счастья!

— Не уверена, что их было даже двести девяносто один. Но только лишь выдавался удобный случай, скажем, луна пряталась за свинцовые петербургские тучи, офицер, ловкий и сильный молодой человек, поднимался по веревочной лестнице…

— Вместе с природой!

Софья Александровна утвердительно кивнула, и Новицкому даже показалось, что она улыбается. Во всяком случае, ужас, охвативший ее у театра, кажется, рассеялся вместе с рассказом.

— Проникал в окно и оставался у любимой женщины два-три часа. В остальное время любовники упивались прошедшим и грезили будущим.

— А служба? Дом? Муж, родные, командиры и сослуживцы?

— Полк, я сказала вам, был в походе, на той, несчастливой первой польской войне. Муж… он тоже был в армии. Словом, все шло хорошо, пока — следы счастья не сделались всем слишком заметны.

— Как это неосторожно!