Кавказская война Российской Империи

Но как могут существовать в обществе подобные люди, для которых недоступна никакая мысль об общественном деле? Они существуют под гнетом внешней силы. Население азиатских государств – это сухой песок, насыпанный в ящик, стенки которого не дают ему рассыпаться. Нынешний азиатский деспотизм не обусловлен ни нравами, ни понятиями; он не заключает в себе никакого понятия, он есть механическая сила, царствующая над мертвым телом. Единственное отношение азиатцев к правительству состоит в том, что они стараются иметь с ним как можно меньше дела; а за тем, кто держит власть, это для них совершенно все равно. Чужеземный или природный государь владеет страной, они видят в нем ту же внешнюю силу. В прежние времена религиозный фанатизм был значительной препоной иноверному владычеству; но тогда человек был все-таки меньше в тисках и мог еще позволить себе некоторые прихоти; азиатское правительство стоило дешево, и, несмотря на частные усилия, масса дышала довольно свободно. Ныне же, с увеличением потребностей правительств, с введением регулярных армий, которые стали показываться даже в Бухаре, жизнь райята, подданных, стала до того невыносима, что – можно сказать положительно – массы в Азии желают от власти только одного, чтобы она меньше их давила, не обращая никакого внимания на ее происхождение. Жители пограничных с Закавказьем областей Турции и Персии, имеющие перед собою точку сравнения, громко высказывают желание, чтобы хоть русские избавили их от непомерно тяжелого ига. В настоящее время массы азиатских населений – без национальности, без малейшего сочувствия и уважения к власти, без надежды на будущее, постоянно угнетаемые все больше и больше, – живут со дня на день и проклинают свою судьбу; большинство встретило бы с радостью всякое изменение в своей участи, каково бы оно ни было. Конечно, в этом не заключается еще причины для нас брать на себя заботу об участи ненужных нам областей; но зато заключается достаточная причина не считать такого положения вещей прочным, не считать соседей географических соседями историческими, ждать всевозможных происшествий и быть к ним ежеминутно готовыми.

Невозможно ожидать какого-либо обновления мусульманских обществ изнутри, их собственною силой. Источник всех преобразований на свете лежит в душе человеческой, бессильной без присутствия идеала естественного или выработанного, который заставляет ее стремиться к высшему. Но мусульманство, с одной стороны, выело в душе человека все первобытное и всецело наполнило ее собою, с другой стороны, не поставило перед человеком никакого идеала, даже в самом узком значении этого слова. Мусульманство в полном смысле – религия натуралистическая, с прибавкой сверхъестественной декорации, религия, которая оправдывает человека как он есть, не требует от него внутреннего возвышения над самим собою, освещает одинаково все его страсти, всем им дает законный исход, от многоженства до кровоместничества, и спасает человека ценою одного исполнения внешнего закона. Мусульманский сверхчеловеческий мир есть не идеал для души, но расплата за исполнение закона; он есть та же чувственная природа, только ярче расписанная; он наполнен теми же людьми, только в положении шаха, а не подданного. Исламизм взял из христианства определение духа и мира, но затем смысл вещей остался в нем языческий без изменения. К какому идеалу будет стремиться мусульманин на земле, когда даже небо не представляет ему ничего идеального? Проникнутый насквозь религией, составляющей весь его кругозор, потому что в магометанской религии заключается все – законы семейные, гражданские, уголовные, финансовые; став мусульманином до конца ногтей, до такой степени, что от Марокко до Борнео его можно узнать по тому только, как он садится обедать и как держит нож в руке, мусульманин не может выбиться из очерченного около него круга. В продолжение восьми веков ряд могучих личностей напрягал все силы, чтобы расширить как-нибудь кругозор исламизма, но все эти усилия остались вариацией на одну тему, как азиатская музыка. Никакой гений не может извлечь из данной темы заключений, которых она не содержит. Так было, и так будет. Мусульманский мир бесплоден в основании. Бесплодие личного духа перешло в мертвенность общества, существующего только механически.

Довольно известно значение реформ на европейский лад, предпринимаемых теперь по всей Азии. Тут происходит соглашение элементов естественно несогласимых, соединение воды и огня; вода испаряется без следа, но успевает потушить огонь. В продукте остаются люди, которые ничему не научились, но утратили последний след убеждений и чувств, каковы они ни были, и заменили их верой в одни деньги, кто бы их ни давал.