Кавказские новеллы

Мастера с диким удивлением уставились не на жучок, а на нее. Тщетно она старалась их вернуть к идее, ради которой вызвала их тайно от всех и анонимно. Наконец-то контролеры поняли ее намерение: она требовала справедливости, чтобы обе семьи заплатили по показаниям счетчика, потому как она, будучи патриоткой своего государства, не могла видеть подобного мошенничества.

При разборе данной ситуации оказалось, что Наира и Годо платили ровно половину, притом, что соседей было вдвое больше. И теперь мастера вынесли справедливое решение – все, что накрутили, следовало разделить на количество проживавших душ.

Вышло, что соседка теперь должна выплатить все, что накрутило за год, плюс ту половину, которую заплатил вместо нее Годо. В итоге получилось, что Годо теперь ничего не должен, а государству возместить ущерб должна именно соседка.

Муж вначале едва не убил свою жену, а затем задал ей сакраментальный вопрос – чего ей не хватало раньше, когда за нее платили другие?

Через год после этого события решили провести общий телефон. Желая сделать приятное женщинам, а было это в канун 8 марта, Годо провел телефон. Ввиду того, что он был заслуженным работником связи, ему провели вне очереди. Увидев опять-таки везение Годо, не вдаваясь в подробности, соседка, говоря на обывательском сленге тех времен, «накатала телегу» в министерство связи, откуда прибыли контролеры во главе с начальником, и теперь уже они внимательно рассматривали соседку и не могли понять, чего же она хотела.

Ей объяснили, что, хотя это персональный телефон Годо, стоит он в общем коридоре, и она так же пользуется им, как и все другие.

Но в том и состояла морально-психологическая проблема соседки, что, в отличие от ее десятилетнего бесплодного стояния в очереди на телефон, Годо провел его всего-навсего за год. И никаких доводов связистов о привилегиях Годо ее сознание не принимало, потому что это был муж Наиры!

В ярости она потребовала убрать ненавистный ей телефон из общего коридора, намереваясь дожидаться своего.

Тем временем Годо получил ордер на отдельную квартиру и выехал вместе с телефоном, предоставив соседу разбираться с заковыристым характером его жены.

Как только Наира и Годо стали жить в отдельной квартире, коммунальное государство СССР тоже стало распадаться на отдельные государства, причем, с таким грохотом и войнами, что бежавшим от этих войн, негде было ночевать.

Родственники с обеих сторон забыли о проблеме выбора Наиры и Годо, их больше волновала проблема ночлега, и тут квартира в самом сердце Родины была как нельзя кстати.

У Наиры были две тетушки – жены двух братьев матери, одна – грузинка, другая осетинка, обе, кстати сказать, блондинки. Обеих невесток роднила еще и манера всегда останавливаться у Наиры по дороге в заграничные турне, но никогда не возвращаться к ней на обратном пути. Обратно они заезжали к более престижным, по их пониманию, знакомым, им дарили заграничные подарки и угождали своему тщеславию, поддерживая имидж респектабельных южных женщин.

Наира по доброте своей души всякий раз переживала, доехали ли они до заграницы. И можно было предположить, что тетушка Зарета не возвращалась из Греции уже второй год, как вдруг она появилась, но уже не из Греции, а из какого-то студенческого общежития института, в котором в жизни не училась, но попала туда как беженка из зоны грузино-осетинского конфликта.

Она первая из предполагаемого потока родственников в качестве беженки добежала до Наиры и, чувствуя, как матрос, что, наконец, прибилась к берегу, она вцепилась в этот берег. С ней был двухметровый красавец сын.

Наира никак не могла узнать, открыв в 3 часа ночи свою дверь, кто же стоит перед ней с синяком под глазом. Она помнила роскошную тетушку, выезжавшую в Грецию, и не могла понять, как в такой античной стране могли так жестоко обойтись с тетушкой Заретой!

Та вошла, глядя виновато, то ли за прежнюю односторонность визитов, то ли за нынешний ранний час.

Как только Наира выделила ей одну из двух комнат своей квартиры, оказалось, что они с мужем взяли целиком на свои плечи заботу о греческой тетушке с сыном.

Вскоре Наира проследила какую-то взаимосвязь их манеры при каждом телефонном звонке вздрагивать, а при каждом дверном – прятаться чуть ли не под кровать, с обрывками фраз, в которых звучали: «Логоваз», «Березовский», «Отари Кантришвили» и многое другое, что означало определенные завязки и намекало на криминальные разборки, за которые сыну грозила опасность, уже приславшая свою депешу в виде синяка под глазом тетушки Зареты.

Поэтому Наира покорно подавала кофе в постель жертвам преступного мира.

И здесь простой и бесхитростный Годо вдруг смог при всей своей непричастности к криминалу уладить дела относительно смертельной опасности для парня, так как в этой разборке он неожиданно встретил бывших друзей детства в Цхинвале, которые помнили его хорошим и честным парнем, вызволявшим их из драк.