Кавказские новеллы

Но из непостижимой глубины какая-то другая земля стучалась к нему в сердце, он слышал зов иной страны. И искал ее через своих предков, зная, что русский люд легко смешивается со всем миром, и человек, имеющий внутри персидские или испанские корни, чувствует, как что-то спасает его от березовой ностальгии и, наоборот, звук сааза или кастаньет неизбывно волнует его кровь.

Так он искал самого себя в себе и в мире, чаще всего загруженный таинственной печалью, задумываясь то о восточных, то об испанских своих корнях.

Не верьте, что только сиротство заставляло мальчика грустить, ибо любви своей матери он не узнал, но бабушка, его любимая бабушка была всегда рядом и заполняла его своей лаской.

Однако, если не было знакомой печали, он мог неожиданно для себя дерзко затронуть кого-то, а мог впасть в такую тоску одиночества, что впору было принять его за странного человека. Такова была его натура, данная ему свыше.

Наконец, он нащупал нечто искомое в туманной островной стране, о чем с неизбежной грустью и тоской написал:

Я здесь был рожден, но нездешний душой О зачем я не ворон степной?

…

На древней стене их наследственный щит И заржавленный меч их висит. Я стал бы летать над мечом и щитом, И смахнул бы я пыль с них крылом;

И арфы шотландской струну бы задел, И по сводам бы звук полетел; Внимаем одним, и одним пробужден, Как раздался, так смолкнул бы он.

Но тщетны мечты, бесполезны мольбы Против строгих законов судьбы. Меж мной и холмами отчизны моей Расстилаются волны морей.

Так мальчик нащупал в себе глубоко спрятанную древнюю страну Шотландию, и не в географической карте, по которой любил блуждать пытливый царскосельский лицеист, а теми чувствами, которые открывают нам большие тайны мироздания. Словно Бог на мгновение приподнимает завесу над ними.

Так стал он избранным, чувствуя некую отрешенность от реальности, потому что человеку избранному всегда дается много больше, чем, на первый взгляд, способен он иметь. И порой он не знает, как распорядиться таким даром в своем земном существовании. В этом, пожалуй, самая большая проблема поэтов и мудрецов.

И у мальчика не было ясного представления о том, что содержится на земле, ибо все есть, вопрос лишь в том, как скоро мы добираемся до истины, чтобы найти самую важную для нас весть – о нас самих, кто мы на этой земле, откуда и куда идем.

Как видно, в одном из своих рождений Лермонт-стихотворец заблудился, оказавшись в огромной заснеженной России, куда привели его шотландские предки по имени Лерма.

Был он уже корнетом Царскосельского лейб-гусарского полка. Но более всего другого был он уже Поэтом!

V.

Всем – и современникам, и потомкам – всегда казалось, что российский Лермонт-стихотворец был слишком одинок в этой жизни. Пожалуй, в этом заключалась самая большая его загадка.

Никто не мог постичь тайн его души, а бабушка – самой большой ее заботой было оградить любимого внука от бед!

Может, было неуютно шотландскому Лермонту-стихотворцу в заснеженной России?

Но Бог ничего не совершает бесцельно. Не потому ли Он прислал его в Россию, что здесь живет так много грусти, и есть столь необъятный простор для ее воспевания? И не для того ли так рано Бог призвал к себе юную женщину, давшую жизнь поэту, чтобы научить его истинной боли страданий?

Муза ребенка-поэта стала всепоглощающе печальной, а стихи его были мудры тысячелетней мудростью. И был этот человек порой так отстранен, так неприкаян, так не боялся утратить своей жизни: то рвался он на Кавказ, пылающий войной, то принимал все вызовы на дуэли, на которых неизменно стрелял в воздух, ибо ценил чужую жизнь, в отличие от своей.

Он умел зло смеяться над чьей-то натурой, но умел и сострадать. Он бывал всяким, и мир тоже был к нему неодинаков.

Имей он с детства полное счастье…, да нет же, не мог он иметь счастливого очага, ибо судьба у него была другой. Он должен был грустить о своей бесприютности в мире и воспевать ее.

И в отчаянии некой безысходности своего существования, взявши в себя библейский грех, пел он Демону. Но Бог прощал его страдающую душу, вложив ему в уста чудесную молитву.

Метался Томас в теле последнего Лермонта-стихотворца, чувствуя, что нет у него времени дожить до глубокой старости, мечтая, как счастливец Пушкин или мистический Гоголь, уйти под конец жизни в монастырь.

К слову, никому из этих гениев не довелось сделать этого. Как видно, Богу бывает нужен весь опыт страстей, любви и одиночества избранных. А более других испытывал он душу Лермонта, самого юного мудреца печали.

Что же за страна такая – Россия, за которую всегда так бьются иноземцы, чтобы завоевать ее? А те, кто попадает в нее неведомыми путями, чтобы остаться в ней навсегда, уже совсем с иной душой, российской, рвутся служить ей изо всех своих сил и дерутся за нее на фронтах так, что и смерть бывает не страшна.

Что же страна такая Россия, которая чаще всего не защищает лучших своих сыновей, а отдает их на растерзание?