Кавказские новеллы

Из Стамбула нам никак не удавалось выехать в Анкару, потому что мы бросались прочь от пристававших автобусных зазывал. За билетной стойкой, нагловато улыбаясь, многочисленные кассиры называли нам цену авиабилетов на автобус.

Инстинктивно избавляясь от этого мира, мы резко повернули в другую сторону и оказались перед ограждённой трамвайной платформой, к которой не знали, как подступиться, пока молодой турок не взялся нам покровительствовать, разговаривая с нами на русском языке.

Он прыгнул куда-то вбок, затем запрыгнул обратно с билетами и втолкнул нас в трамвай. В переполненном трамвае я наступила каблуком на ногу женщине, она ойкнула. Я извинилась и спросила, почему она едет в турецком трамвае, как в какой-то Жмеринке. Она ответила, что здесь она за товаром, – просто, но для меня пока еще загадочно.

Гостеприимный стамбулец привёл нас в крошечный офис, где рядом со столиком транспортного бюро ютилась стойка валютного обмена и висела клетка с птичкой, распевавшей во все горло. Прощаясь, он велел нам сидеть здесь и ждать.

Дина, девушка из моего города Беслана, которую я позвала с собой на Ассамблею, чтобы была делегация, предусмотрительно захватила с собой русско-турецкий разговорник. Из него я задавала туркам вопросы о житье-бытье.

Они угощали нас чаем от уличных разносчиков, поминутно забегавших с круглыми подносами и крошечными фигурными стаканчиками. Так уютно и оживлённо пережидали мы время до того момента, как появится транспорт и отвезёт нас из древней столицы в молодую.

И вдруг в огромном, во всю стену окне, появилось то, что нельзя было спутать ни с чем, как флаг родины! Нашинские, советские, а ныне российские зады, которые, как могучие жернова, перетирали любые расстояния между странами, тяжесть огромных баулов и перипетии своей новой миссии на чужбине. Сейчас они целеустремленно проплывали туда и обратно, напоминая огромных рыб в океане, которых мы разглядывали через стенку батискафа.

Раньше эти опознаваемые части укладывались в картину советского туризма за рубежом, где худощавые, обтянутые спортивным трико, обнаруживали мужской пол, а пышные формы, завораживающие Восток и изумлявшие Запад – женский. В дополнение к различению полов были еще подследники, не для предохранения пяток от зарубежной пыли, а, наоборот, окружающего мира от порепанных пяток вечных тружениц земли советской.

Оказалось, легче сменить у государства строй, флаг и герб, чем породу его граждан. И это окно выдавало нам краешек российского мира на туретчине, полностью который мы увидели позднее.

Впечатление вполне отпечаталось на моём лице, потому что, улыбнувшись, турок поспешил объяснить это явление одним исчерпывающим словом – «Бизнес!».

Был декабрь 1993 года, на нашей родине повсеместно, даже в провинции, чувствовалось вступление в рынок, который прежде, чем вложить кусок в наше горло, уже смыкал на нем свои челюсти. И все же экономическая жизнь моей страны была за бортом моего сознания.

Дина, будучи более от мира сего, пояснила, что это были челноки в работе. Обычно одетые люди из нашего самолета были не в счёт, потому что именно в эту минуту я впервые осознала понятие «челноки».

Позднее стало понятным почтительное отношение к нам турок – мы направлялись в их столицу, куда путь российским челнокам был заказан. Рыночное гетто для наших людей было очерчено границами Стамбула.

* * *

Возвращаясь через несколько дней из Анкары верхним ярусом двухэтажного автобуса, мы ещё оставались высокомерными по отношению к нашим шоп-туристам.

Под Стамбулом на остановке автобуса кто-то назвал моё имя – анкарские осетины позвонили стамбульским, и встречавший нас человек, предки которого оказались здесь, возможно, в бурное время Октябрьской революции, пересадил нас в свой автомобиль и повёз через весь город мимо морского порта в гостиницу, откуда мы, спустя несколько дней, могли улететь домой обратным рейсом с очередным шоп-туром.

Он привёз нас в “Париж” – гостиницу с таким названием для северо-кавказцев и еще Бог знает кого.

Холл отеля с колоннами встречал роскошью старинной гостиницы: позолота, канделябры светильников, огромные кресла, в которых утопали временные аристократы-мешочники.

Но фешенебельность резко обрывалась при движении по лестнице или лифтом наверх. Туда восходил, будто искусственно воссозданный советский барак с мерзкими номерами, с протекающей сантехникой, ободранной и изломанной мебелью.

Войдя в номер, указанный на нашем брелке от ключа, мы сразу задохнулись от этого убожества после пятизвездочных отелей в Анкаре, которую покинули только вчера вечером.

Дина сочла себя оскорблённой и принялась втолковывать свой протест хитрому турчонку за стойкой в холле:

– А ну звони, ищи нам место в любой другой гостинице!

Я дополнила, произнеся волшебное слово, которое устилало наш путь в Турции дружелюбием, помощью и несомненным уважением – “Мы – черкесы!”.