Кавказский узел

Утром, уже посветлу, они прибыли в район Баб аль-Хава, турецкий район, фактически находящийся под контролем исламских экстремистов, чтобы пересечь границу. Как им сказали – день они проведут в лагере, а ночью, если на то будет воля Аллаха, они попадут в Сирию, где их встретят братья и отвезут в лагерь.

Лагерь…

В Дагестане существовало такое: закинь себе на ахират. Это значило – делали какие-то номера телефонов, и надо было скинуть туда деньги, по телефону же, пятьдесят-сто рублей. Часть из них шла бедным, как говорили – на Ближний Восток. Кто-то шутил относительно того, что мы сами тут бедные…

Но только тут Магомед понял, что такое бедность…

Лагерь был расположен на куске земли, выжженной солнцем, вытоптанной до пыли и совершенно бесплодной. Он был огорожен забором из сетки-рабицы, высотой примерно метра два, с колючей проволокой поверх, а периметр его патрулировали турецкие солдаты с винтовками. Внутри было что-то вроде больших палаток-навесов, в которых размещалось человек по сто, а то и больше. Кормили их из полевых кухонь турецкой армии, и еще какие-то гуманитарщики привозили рис в мешках. Выходить из лагеря запрещалось. У большинства беженцев не было никаких вещей, кроме тех, которые могут поместиться в небольшую сумку.

Их встретил местный имам и сразу пригласил в одну из палаток, в которых были постелены ковры. Там они совершили намаз, после чего имам предложил привести тех, за кого они будут сражаться, и послушать их.

Первой пришла женщина. Она сказала, что ее муж и все братья встали на джихад и стали шахидами на пути Аллаха. А она была вынуждена бежать, чтобы не попасть в руки сирийской авиационной разведки. Из-за того, что ее родственники сражаются в рядах оппозиции, ее таскали на допросы, а однажды схватили и изнасиловали боевики шабихи, местного проасадовского ополчения. Теперь она помогает беженцам, она хотела бы сама пойти на джихад, но шариат запрещает женщинам участвовать в джихаде…

Магомед сидел совсем рядом с ней, когда она это рассказывала, и некстати подумал, что вряд ли у кого-то из женщин в лагере есть губная помада, а у этой пострадавшей от режима Асада она была. И лицо она оставляла открытым, хотя и покрывала волосы платком.

Потом привели какого-то мальчика, лет десяти, он сказал, что он из Алеппо и многие его родные погибли, а он выживал под бомбами два года, пока в один из дней бомба не ударила совсем рядом, и ему не оторвало осколком ногу. Тогда его переправили сюда и прооперировали, теперь он учится бегать. И как только научится и повзрослеет – то возьмет в руки автомат и пойдет сражаться на пути Аллаха.

Речь этого мальчика была ненатуральной, какой-то выученной. А когда он поднял штанину, чтобы показать протез, у него оказался очень совершенный биопротез последней модели, какие ставят только в дорогих клиниках и с которым действительно можно бегать. Он даже похож на живую ногу, хотя кожа – из силикона.

Интересно…

Впрочем, Магомед ничего не сказал и был вынужден постоянно одергивать себя, потому что такие мысли есть проявление куфара, и они могли появиться только от того, что он долго прожил среди кяфиров.

– Идете друг за другом, след в след. Смотрите на спину впереди идущего и делаете то же, что и он. Не шуметь, не разговаривать. Мобильники есть?

Молодые джихадисты отрицательно покачали головами.

– Это хорошо. С мобильниками нельзя, они их видят. Мин там, где мы будем переходить, нет, но есть патрули. Если появится патруль – падайте на землю и лежите. Имейте в виду – они будут в вас стрелять, если вы будете неосторожны, даже если вы будете с той стороны границы. Они не признают границы, эти потомки шакалов, и стреляют, когда им вздумается и куда им вздумается. Все понятно?

– Да, шейх…

– Тогда пошли…

Граница между Турцией и Сирией в этом месте – невысокие горы, густо поросшие растительностью. Пограничные вышки через каждые сто метров – но без тепловизора ничего нельзя увидеть и в двадцати метрах – если ночью. А турецким солдатам ночью есть дела, особенно если им хорошо заплатили…

Они шли плотной колонной по горной тропе, и луна то и дело подмигивала им через бахрому облаков. Луна была на прибыли, правильным полумесяцем – и это было хорошим знаком. Луна – символ ислама.

Тяжелое дыхание – кажется, что его слышно за сотни метров, хотя на деле и за пятьдесят почти не слышно. Шорох земли под ногами, листва и ветки. Спина впереди идущего – и глубоко засевший внутри ужас, который стараешься забыть, постоянно повторяя про себя первую суру из Корана, аль-Фатиху.

Бисмил-ляяхи ррахмаани ррахиим.

Аль-хамду лил-ляяхи раббиль-‘аалямиин.

Ар-рахмаани ррахиим.

Мяялики яумид-диин.

Ийяякя на’буду ва ийяякя наста’иин.

Ихдина ссырааталь-мустакыим.

Сыраатол-лязийна ан’амта ‘аляйхим, гайриль-магдууби ‘аляйхим ва ляд-дооллиин. Амин…

Стена.