Казачество и власть накануне Великих реформ Александра II. Конец 1850-х – начало 1860-х гг.

В статье «Пешие казаки», посвященной в основном пластунам Черноморского войска, Есаул упоминает о неких людях «положительных и мыслящих», но которые «судят о переходном состоянии как об окончательном и некоторые утверждают, что казаки уже отжили свое, что казачество – анахронизм в наше время». По его же мнению, пока «великая Русь будет стоять богатырем между Востоком и Западом. далекими от слияния в одно человечество, пока наши границы будут измеряться тысячами верст», до тех пор казаки не будут являться анахронизмом или «отжившим народом». Правда, далее он допускает следующую оговорку – «разумеется, будущие казаки не будут походить на нынешних, как нынешние не походят на бывших». Для Есаула казаки не находятся на пороге «старости», они лишь «отжили свою разгульную молодость, отцвели, остепенились и начали разумный возраст мужества». Статью же он завершает притчей о недорослелихаче, искателе приключений, который через «десяток какой-нибудь лет» остепенился. В нем невозможно теперь узнать того самого «отделенца от отцовской семьи, к которому влекло вас какое-то сердечное чувство, но которому стыдились вы подать руку при всех». Более того, в нем уже нет прежней живости и лихости. Бывший недоросль «просиживает вечера за книгами и старается вознаградить время, погибшее для его воспитания». Он даже дом свой перестроил, а «старая паутина» если и осталась, то висит «по темным углам». Наблюдатель такой картины неизбежно «произнесет горячее слово благодарения Провидению и не пожелает, чтоб прошедшее возвращалось к нему. Какое сокровище для отечества воин-гражданин!». В последнем предложении Есаул раскрывает героев притчи: «Это. русское казачество и его Провидение – Великий Русский Царь»²⁵⁹. Кажется, это стало первым упоминанием в печатном виде о «казаке-гражданине» с оправданием такого взгляда на его природу, пусть и в аллегорической форме.

В следующей своей статье под названием «Темрюк» Есаул, описывая исторические предпосылки преображения станицы Темрюцкой (так в тексте. – Авт.) в портовый город Темрюк, затрагивает положение казачьих войск с точки зрения открытости их пространств для социального и экономического взаимодействия²⁶⁰. Есаул утверждает, что, несмотря на «замкнутость» казачьих войск, «они в действительной жизни народа находятся в большем или меньшем соприкосновении с другими сословиями, не обложенными поголовно военной службой». Такому «соприкосновению», как он считает, способствует «национальное единство и самое местное положение казачьих войск». В ряду последних

только черноморское войско находится в замкнутом и уединенном положении. В этом, как следует из статьи, повинны его военные учреждения, территориальное расположение, существующий экономический быт и национальный оттенок²⁶¹. Есаул приветствует образование Темрюка, так как на создание «в подобном крае портового города, со свободным и промышленным населением, можно смотреть как на появление рынка в лагере»²⁶².

Последняя в 1860 году статья Есаула «О строевом образовании казаков» была приурочена к окончанию работ по составлению проекта нового строевого устава для конных казачьих полков²⁶³. В ней он позволяет себе уже более предметную критику современного состояния казачества. По мнению Есаула: «Мы (то есть казаки. – Авт.) перестали уже развиваться для войны в самых недрах домашней жизни. Справедливо, что мы остались народом вооруженным; но уже не личный интерес народа, а обязанность государственная управляет нашим оружием. Охочее военное ремесло превратилось в урочную военную повинность. Обязанность и повинность не входят в домашнюю жизнь; они составляют так называемую общественную деятельность. В домашней жизни мы те же мирные граждане, как и все остальные граждане в государстве; мы также отдаем руки мирному труду, как и они; у нас те же самые интересы, что и у них. Мы уже не природные и даже не доморощенные воины: мы обязанные воины». И далее он утверждает, что «казачество создается уже положениями, а не историей, не самой жизнью. А потому, если сама жизнь не дает уже нам военного развития, мы должны искать его в строевом обучении»²⁶⁴. В этих словах Есаула виден явный отсыл к работам казачьих комитетов по пересмотру войсковых положений. Есаул предупреждает о том, что казаки еще слишком близки к «историческому детству», в них «еще много пристрастия к нашему родному казацкому», к «старинной простоте». Для него это однозначно является недостатком, поводом для критики казачества. Здесь он привлекает цитату из, как он отметил, близкой ему по духу статьи «Русского инвалида»: «Не простота ли причиною, что звание казака, столь гордо носимое его предками, бросается их потомкам в виде насмешки?»²⁶⁵ К этой статье мы сейчас и обратимся.