Казачья доля: воля-неволя

Точно, из кареты вылез вначале какой-то аристократ в форме гвардейского полковника, а потом огромного роста мужчина, никак на великого князя не похожий, но по рассказам очевидцев, точно он!

– Здравствуй, казак!

– Здравия желаю, ваше императорское высочество! – гаркнул Семен.

– Узнал меня, значит? – улыбнулся сын императора и спросил. – Кто таков будешь?

Узнал! Не будь на карете герба, ни за что бы не узнал, а так… Незаметно взглядом окинул. Или он не казак, чтобы все замечать?

Ту песню, что пел Петр Бабич, он мог бы хоть сейчас на память повторить.

Когда придешь, ты первым делом

Разведай все до пустяка:

Где тракт какой, кто есть, примером,

Где лес, где села, где река.

Тогда ты свой в чужой сторонке.

И командирам ты рука.

Ведь ловкость, сметка да сноровка

Весь капитал у казака.

Казак – он на то и казак, чтобы первым делом в обстановке разобраться и впросак не попасть.

– Семен Гречко, рядовой казак Второго Кубанского полка!

– Я смотрю, ты уже успел повоевать?

– Так мы ж на то и казаки, чтобы вашему высочеству служить!

Получилось, что Семен в суете вознице так и не помог, но зато пока он разговаривал с великим князем, тот успел развернуть лошадь и повозку, уступив дорогу карете наследника и его сопровождению.

– Садись в мою карету, расскажешь, как воевал. Может, есть какие просьбы, в чем-нибудь помощь нужна…

Семену казалось, что великий князь разговаривает с ним просто как со «свежим» человеком, от скуки. И когда наследник пригласил его в свою карету, испытал даже некоторое раздражение, которое не посмел показать. Что он скажет своим товарищам? И за какие заслуги ему такое отличие? Понятно, Семен имеет за войну две награды, но сколько казаков куда лучше его и бравее, а он что же, такой, как все…

– Расскажи нам, казак Гречко, за что ты получил два своих Георгия? – спросил цесаревич, и Семену ничего не оставалось, как ему подчиниться. Он только подумал, что своему командиру так ничего не успел доложить. Оставалось надеяться, возница догадается сообщить хорунжему, что казака – расскажи кому из станичных, не поверят! – взял в свою карету сам наследник престола. И на ту телегу, которой он правил, посадят кого-нибудь другого.

– Одного Георгия получил за то, что при штурме Ардагана взял в плен турка, который много поведал нашему командованию о крепостных сооружениях. Другого – за рейд в турецкий тыл, когда мы стояли под Плевной. Вел нас генерал Михаил Дмитриевич Скобелев… Мы же Плевну смогли только с третьего раза взять…

– Я знаю, – кивнул великий князь, – большие потери понесла русская армия.

– Большие, – вздохнул Семен.

– У тебя погиб хороший друг?

– Можно и так сказать. Мой сродственник. Урядник Василий Бабкин. Перед самым нашим выступлением он женился на моей сестре. Только успели свадьбу сыграть.

– Прими мои соболезнования. Твоя сестра как вдова получит жалованье за погибшего мужа.

Но так как неудобно было перед будущим императором показывать свою слабость, на мгновение его глаза увлажнились, Семен по-настоящему сдружился с шурином, его поддержку всегда чувствовал – он поспешил продолжить рассказ.

– Помнится, восемнадцатого июля над расположением наших войск сгустился туман, и Михаил Дмитриевич решил под его покровом прорваться к Плевне, центру турецкого лагеря. Он взял с собой все две казачьих сотни при четырех орудиях. Потом говорили, что мы оттянули на себя треть турецкого войска! Если бы вы знали, как далеко мы вошли в тыл туркам, но почему-то никто из военных не последовал нашему примеру…

Этот туман в самой Плевне чуть не стоил рассудка одному турецкому воину по имени Раджаб. Он стоял на часах, даже и, не пытаясь, как обычно, зорко посматривать вокруг. Куда там смотреть, когда слева сплошная пелена, справа – тоже самое, и впереди в двух шагах ничего не видно.

Когда раздался стук десятков копыт, Раджаб не поверил своим ощущениям. Решил, что это в ухе у него стучит. А когда прямо перед ним возникла морда лошади, да что там одной, сотни, тысячи лошадей, как ему показалось, на которых сидели страшные невиданные всадники, он и вовсе умом тронулся. Всадники были бородатые, с горящими глазами, не иначе сыны дьявола. Крайний из них замахнулся на Раджаба шашкой, и он от страха упал на землю раньше, чем острый клинок его коснулся. Позже, когда командир пытался узнать, почему часовой не поднял тревоги, он так и не смог от него ничего добиться. На всякий случай Раджаба направили в обоз, потому что по неизвестной причине тот был неспособен не то, чтобы воевать, разумно отвечать на вопросы командира. Что, впрочем, в конце концов, спасло ему жизнь…

– …Мы ждали подкрепления, сражались не на жизнь, а на смерть, но так и не дождались. Хотя и наша конная батарея много турка побила, а все равно силенок у нас было маловато… Мне показалось, что у его превосходительства генерала Скобелева имелись такие завистники в штабе армии, что они в своей зависти не подумали даже о гибнувших зря солдатах, лишь бы не дать Михаилу Дмитриевичу в очередной раз прославиться…

Он испуганно взглянул на цесаревича: разве можно об этом так запросто говорить наследнику?!