Казачий адмирал (СИ)

Я принимал самое активное участие в подготовке к следующему походу. Казаки оценили преимущества шхуны, и среди них появились те, кто, как они думали, способен управлять ею. Мне предложили за плату изготовить еще два дуба, чем я и занимался с осени и почти до конца весны. Я бы сделал шхуны и бесплатно, потому что сидеть дома не было желания. Пока я шлялся по морям, Оксана родила близнецов, двух мальчиков, которых я назвал Сергеем и Семеном. Четыре пацана в одной избе — это слишком для человека, привыкшего только к штормам и ураганам. К тому же, из-за того, что детей стало четверо, у меня появилось нехорошее предчувствие. На всякий случай я проинструктировал жену, что ей делать, если я не вернусь. Пусть перебирается в Киев, который превратился в небольшой провинциальный город. Не хочу, чтобы мои дети выросли казаками, то есть, рогулями, как шляхта называет крестьян. В будущем те, кто не сбежит на Кубань или в Сибирь, станут крепостными. Пусть лучше мои дети получат хорошее образование и найдут себе место в городе. Горожане всегда живут за счет крестьян. Кроме смутных времен, которые случаются не часто.

Глава 47

Во второй половине мая я перегнал свою и две новые шхуны к Базавлуку. Там у причала стояло старое суденышко купца Егии Навапяна. А ведь у него наверняка в собственности несколько больших. Хотя на них на Днепре делать нечего. Пусть бороздят моря под командованием наемных капитанов, а хозяин на небольшом суденышке заработает не меньше, торгуя с казаками.

— Ждать тебя с добычей? — спросил он.

— Удачу надо ждать всегда, — ответил я уклончиво, потому что не знал, что замышляет новый кошевой атаман Яков Бородавка.

— Некоторые суда перевозят товар для нас. Если вдруг повстречаешь их, не нападай. Капитаны знают твое судно, сразу опустят паруса, а мы с тобой потом рассчитаемся, — предложил армянский купец.

— Договорились, — согласился я. — Только и с кошевым атаманом согласуй, чтобы меня не обвинили в сговоре с тобой.

— С ним я уже договорился, — сообщил Егия Навапян.

На берегу я встретил еще одного знакомого — Матвея Смогулецкого. Младший сын быдгощского старосты разговаривал с казаками, которые приплыли на одной из шхун. Он собирался в поход, но, видимо, не хотел грести веслами.

— Просится на дуб, — передал мне Петро Подкова, капитан одной из новых шхун, желание Матвея Смогулецкого.

— А зачем он тебе нужен?! Хочешь, чтобы и тебе что-нибудь подсунул?! — поинтересовался я, в упор не замечая младшего сына быдгощского старосты.

— Так это… — начал, но так и не закончил мой сосед.

Если бы Матвей Смогулецкий промолчал, я бы забыл былую обиду, тем более, что его наставник сейчас не у власти.

— Это кому и что я подсунул?! — прекрасно изображая искреннее негодование, воскликнул он и пригладил кулаком сперва правый ус, а потом левый.

— Может, не он… — заступился Петро Подкова, который, в отличие от меня, не догадывался о существовании невербальных сигналов, о языке жестов.

— Такие обвинения кровью смывают! — не унимался Матвей Смогулецкий.

— Ты готов смыть? — спокойно спросил я.

— Я с удовольствием снесу боярскую голову! — попытался он подключить еще и классовый элемент, хотя и сам не из холопов.

— Давай посмотрим, получится у тебя или нет, — предложил я.

В походах дуэли, не зависимо от того, как они закончились, караются смертью. На территории паланки тоже запрещены, но если вдруг случаются, судья изучает обстоятельства и выносит решение. Если один из дуэлянтов погибнет и выяснится, что ссору затеял не он, то победителя, связав, могут положить в могилу под гроб с побежденным и засыпать землей. За пределами Базавлука дуэли в мирное время не запрещались при условии, что проходили честно.

К месту поединка добирались на разных лодках. Это был один из пустынных островков, на котором паслись без присмотра казачьи лошади. Вокруг всего острова росли камыши, но в центре было плато, примерно на метр возвышающееся над уровнем воды. В половодье его затопляло, поэтому трава на плато росла хорошо. Две гнедые кобылы и жеребенок «коровьей» масти, которые паслись на острове, общипали траву до одного уровня, отчего плато напоминало ухоженный газон.

Матвей Смогулецкий не сомневался в победе. И это было не позерство. Я пару раз наблюдал его тренировочные бои с другими казаками. Он явно превосходил их. Наверняка в юности у него был учитель фехтования. Подозреваю, что в первую очередь его учили владеть рапирой, поэтому норовил наносить колющие удары и саблей, чего другие казаки не делали. Они с детства приучались к сабле, к рубящим ударам. О том, как я владею саблей, знали только жители Кандыбовки. Иногда разминался с местными казаками, научив их кой-чему. Мой сосед Петро Подкова сейчас стоит метрах в пяти от нас и с грустью смотрит на Матвея Смогулецкого, потому что знает уровень обоих бойцов. Рядом с ним стоят приятели моего противника и со злорадством смотрят на меня. Уже, наверное, похоронили.