Казачий адмирал (СИ)

Завидев наш флот, турки выстраивают галеры полумесяцем. В центре две баштарды, потом идут кадирги, а кальятты на флангах. Мелкие суденышки следуют позади галер на дистанции около кабельтова. Наш флот строй не держит. Впереди с отрывом на пару кабельтовых идет галеас. Чайки и струги, перемешавшись, следуют плотной кучей, при этом, не цепляясь веслами. Паруса на галеасе опущены, идем на веслах. Гребцы все раскованы и почти все вооружены, будут принимать участие в абордаже, если до него дойдет дело. Они мотивированы даже больше, чем казаки, потому что на собственной, исполосованной бичами шкуре почувствовали, что такое рабство. Не захотят опять в нем оказаться. Носовые пушки галеаса заряжены ядрами. Канониры стоят возле пушек и смотрят на меня, ожидая приказ. Подозреваю, что второй залп нам сделать не удастся, не хватит времени на перезарядку. Впрочем, и от первого я не жду точные попадания. Наша задача — вызвать огонь на себя. Для чайки или струга ядро даже из шестифунтового фальконета может оказаться роковым, а уж из пушки большего калибра — наверняка потопит. Галеас крепче, должен выдержать несколько попаданий. Скорее всего, и у турок не будет времени на перезарядку, первый их залп окажется и последним в этом сражении.

Я стою у ограждения на передней части ахтеркастля. Гребцы, которые ниже меня, сидят по пять человек на банке, лицом ко мне, и под стук барабана синхронно работают тяжелыми веслами. К толстым валикам приделаны по пять железных рукояток, уцепившись за которые двумя руками, гребцы, отклоняясь назад, тянут весло на себя, а потом опускают валик вниз, чтобы лопасть вышла из воды, и наклоняются вперед, толкая его от себя. Голые тела в разводах — ручейки пота промыли дорожки в грязи, налипшей к коже. Во время стоянки на якоре галеас почистили, помыли, но все равно из трюма волнами выплескивается сортирная вонь. Мыться в морской воде многие гребцы не захотели, а пресной на такое мероприятие у нас не было. С пресной водой напряженка. Дождей в эти дни не было, а мест на берегу, где ее можно набрать, мало, и все под контролем татар, поэтому вместе с водовозами надо было посылать большой отряд охраны. Я чувствую на себе десятки, если не сотни, взглядов. По моему поведению гребцы пытаются угадать, как идут дела, скоро ли начнется сражение. Стараюсь казаться спокойным, хотя последние минуты перед боем самые напряженные. Иногда, как обычно делаю во время швартовок, подношу ко рту не плотно сжатый кулак и, даже в жаркую погоду, выдуваю в него теплый воздух, словно хочу согреть.

— Держи на правую баштарду, чтобы ее мачты были в створе, — не оборачиваясь, говорю я рулевому Петру Подкове.

— Держать на правую, — приученный мной, дублирует он команду.

Нос галеаса уходит вправо, проскакивает баштарду, потом влево и опять вправо, пока галеас не начинает сближаться с ней вплотную на встречном курсе, будто собирается протаранить. Возникает впечатление, что дистанция теперь сокращаться быстрее.

У командира баштарды не выдерживают нервы, он отдает приказ стрелять, хотя дистанция между судами кабельтовых семь. Облака черного дыма, вырвавшиеся из жерл пушек, и грохот выстрелов я фиксирую почти одновременно. Одно ядро, пущенное низко, отталкивается от почти ровной поверхности моря, бьет о правый носовой обвод выше ватерлинии и рикошетом летит дальше. При этом звук от удара такой, словно пробило несколько слоев досок. Еще одно ядро, как мне кажется, пролетает над галеасом, рядом со мной, я вроде бы слышу неповторимый, «шуршащий» звук полета. Через пару минут, подвернув в нашу сторону, стреляет вторая баштарда, а за ней, вразнобой, кадирги и кальятты. Чем дальше от середины строя, тем в более выгодном ракурсе для стреляющего галеас. Цель большая, промахнуться трудно. Несколько ядер попадает в борта галеаса. Одно сшибает трех гребцов с двух банок левого борта. Двое падают между банками, а третий с оторванной рукой вылетает в проход и начинает, истошно вопя, кататься по палубе, заливая ее ярко-красной кровью. Два весла замирают, задрав валики вверх. Сейчас за эти весла зацепятся другие — и галеас начнет поворачивать влево.

— Огонь! — кричу я канонирам, а гребцам: — Весла в воду! — а рулевому: — Право на борт, удерживать на этом курсе!

Дымящиеся фитили точно бы клюют пушки у задней их части, где отверстия, заполненные затравкой. Порох стал намного лучше, поэтому выстрела звучат быстрее, чем раньше. Облака черного дыма скрывают от меня баштарду. Куда попали ядра и попало ли хоть одно во вражеское судно — не вижу. Когда дым рассеивается, повреждений тоже не замечаю, что не говорит о том, что их нет. С опущенными в воду веслами галеас начинает быстро терять инерцию переднего хода. Нос галеаса пошел сперва влево, но Петро Подкова быстро вернул его на прежний курс.

— Вперед! — командую я гребцам.