Казачий адмирал (СИ)

Я недооценил короля Сигизмунда Третьего. Не учел, что на польском престоле сидит истинный сын Швеции, которая после Полтавской битвы войдет в мировую историю умением уклоняться от войн. Шведы начнут прогуливать войны, как уроки в школе, и узнавать о том, что оккупированы, только после окончания оккупации. В обоих случаях они будут предельно искренними. Пока что, когда-то шведский, а теперь польский король Сигизмунд, чтобы увернуться от войны с грозным соседом — Османской империей, решил отправить казаков на увлекательную прогулку к слабому соседу — в Московию. Заодно попробовать посадить в Москве на престол сына Владислава. Видимо, польский трон он не считал достойным наследования своим сыном.

Оно и правильно! Польша только называлась королевством. На самом деле у короля власти почти не было. Чуть более века назад поляки на сейме порешили, что король не может установить ничего нового без общего согласия сената и представителей шляхты, причем стоило хотя бы одному шляхтичу крикнуть: «Не одобрям!» — и закон не принимали. С какой стати он проорал это — никого не интересовало. Шляхта жила по понятиям. Девизом ее было выражение: «Только бог нам и сабля!» При этом сабля оказывалась даже важнее. Судить шляхтича могли только в четырех случаях: при совершении убийства, поджога, воровства и наезда. При условии, что был пойман на месте преступления. А не пойман — не вор и не убийца.

Не знаю, что польский король Сигизмунд пообещал Петру Сагайдачному, но бывший кошевой атаман приложил максимум усилий и денег на то, чтобы вновь занять эту должность и убедить казаков не ходить в морские походы, а отправиться вместе с поляками в Московию. Якобы ему пообещал польский король терпимость к православной вере на казацких землях, увеличение реестровых казаков, независимость судопроизводства. Мол, за веру и свободы пострадаем, а король обязательно отблагодарит — продавит на сейме указ о казачьих вольностях, как пить дать продавит. Я знал, что это будет не последний раз, когда западноевропейцы, наобещав красиво, натравят казаков на Московию, а потом обуют лохов.

Петр Сагайдачный появился на Базавлуке в апреле. Ранее не поощрявший пьянство, особенно в походах, что, по моему мнению, было одной из причин его снятия с атаманства, теперь Петр Сагайдачный был самым, как бы точнее выразиться, «водконаливайным» хозяином. Польской водкой были нагружены все чайки, прошедшие днепровские пороги по высокой, паводковой воде. Пиры случались почти каждую неделю и затягивались на два-три дня. У большинства казаков сразу пропало всяческое желание плыть за зипунами к турецким и татарским берегам. Халявная волка оказалась лучшим миротворцем.

Поскольку я знал, что поляки никогда не будут русскими царями, посоветовал кандыбовским казакам не участвовать в походе на Московию. Никто меня не послушал. Оно и понятно. Кому охота просидеть все лето — весь добычной сезон — дома?! Тем более, что кое-кто из казаков помнил, как грабили богатейшую Москву несколько лет назад. Предложить что-либо взамен я не смог. На шхуне с маленьким экипажем серьезную добычу не возьмешь. В итоге я провел ходовые испытания нового судна на реке, смотавшись до Базавлука и обратно, и вытащил шхуну на мелководье, чтобы корпус не рассыхался, но и много воды не набирала. Во время моего визита в паланку, там полным ходом шли приготовления к походу. Выйти собирались в конце мая. Потом по известным только Петру Сагайдачному причинам сдвинули на месяц. Потом еще на один. В итоге двадцать тысяч казаков отправились грабить Москву в последних числах июля, после того, как выяснилась истинная причина такой активности Петра Сагайдачного: польский король признал его гетманом Войска Запорожского и прислал ему гетманские клейноды — булаву, бунчук, печать и флаг. За время ожидания этой мишуры могли бы пару раз сходить в море, но вновьиспеченный гетман строго-настрого предупреждал, что ждать никого не будет.

В Кандыбовке остались только пожилые казаки. Целыми днями они хлопотали по хозяйству, в том числе и на меня работали, а я вместо них нес караульную службу, разъезжая вместе с джурой Ионой верхом на лошадях по окрестностям. Заодно охотились. Иона осваивал аркебузу с кремневым замком, которую я подарил ему. При стрельбе дробью по сидящей птице или картечью по животному на небольшом расстоянии джура уже попадал, а вот бить влет или пулей дальше пятидесяти метров у него пока получалось плохо. Забавно было наблюдать, как он откладывал аркебузу, чтобы выстрелить из лука. Мне сразу вспоминались английские лучники, которые считали огнестрельное оружие детской игрушкой.