Казак Дикун

управляющий его имением Яков Бойко 5 июня послал радужную депешу о том, что хлеба посеяно много и он весьма хорош величиною, гребля делается и млин строится, в спасовку хоть один камень да будет молоть. С протоцких рыбозаводов за прошлый год получил кроме долгов еще 300 рублей прибытка. Виноград, дескать, хорош, в наличии 152 улья пчел, в Кирпилях и в Екатеринодаре насчитывается 250 пар лошадей, 25 пар волов, 26 пар коров, более 300 овец. Началось строительство нового атаманского дома.

Как ни порадоваться такому приумножению богатства! Кошевой пока довольствовался сообщениями о том верных слуг, которые спроворили для него и распродажу большого недвижимого имущества в прежнем месте обитания — за Бугом. Зато Головатый, Котляревский, Кордовский и другие батьки могли лицезреть приращение своих кубанских и таманских капиталов в натуре.

Девственную степь, как в прошлое и позапрошлое лето, так и в нынешнее под охраной стрелков и пикинеров продолжали размерять землемеры, присланные из Симферополя под общим приглядом главного Симферопольского землеустроителя Василия Колчигина. Опять же интересы войсковой старшины соблюдались свято. Не без иронии Колчигин 19.06.1795 года извещал войскового судью А. Головатого: «Слава Богу, мы дошли до Кирпилей и все ваши хутора, даже до последнего, остались внутри границы вашей. Теперь направим пики уже на Челбасы с тем, чтобы козы были сыты и сено было цело».

Для разграничительного знака на стыке владений Черноморского войска, Кавказского наместничества и казачьего войска Донского в районе Ейского укрепления Головатый разрешил взять 25 тесаных камней из стен старой турецкой крепости, той самой, в которой провел позапрошлую зиму с двумя полками атаман Чепега. А потом состоялся и съезд представителей трех смежных территориальных совладельцев, зафиксировавший их соглашение по межеванию.

Решалась и задача разграничения крайних пределов Кавказского наместничества и войска верных казаков Черноморских на их стыке по реке Кубань. До недавних пор межевым отсчетом служил Изрядный источник. А по разъяснению графа П. Зубова к дарственному указу императрицы Екатерины II черноморцам предписывалось

отступить от рубежного пункта на шестнадцать верст. По мнению верхов, это балансировало земельную площадь черноморцев в установленных размерах и несколько сокращало протяженность охраняемой кордонной линии.

В субботу утром 16 июня депутаты заинтересованных сторон в соответствии с полученными указаниями направились по прямой вдоль берега Кубани. Отмерив по течению реки положенное число верст и двести саженей вправо от берегового спуска, в месте, где ныне стоит железнодорожный разъезд Редутский, они оказались рядом с высоким курганом, поросшим буйной зеленью. Взобравшись на его вершину и оглядев окрестную степь и чужую заку- банскую пойму, посланец Кавказского наместничества восхищенно воскликнул:

— Потрясающая красота!

А кто-то из офицеров Черноморского войска заметил:

— И цена ей очень высокая.

Затем добавил:

— Вот здесь и надо ставить межевые столбы.

Такой столб гости привезли с собой, черноморцы —

не успели изготовить. Гостевой столб представлял собой шестиаршинный брус с гербом Кавказского наместничества. Солдаты охраны быстро отрыли глубокую яму и, поднатужившись, ловко опустили в нее межевой знак, накрепко утрамбовав вокруг него землю. От свежестру- ганного деревянного бруса далеко заструились отсветы яркого летнего солнца. Свой такой межевой знак черноморцы поставили чуть позднее.

Июнь истекал. Головатый торопил таманских начальников со строительством гавани своего имени, известив их о том, что в Бугаз через лесмейстера капитана Гелды- ша на указанные цели отпущены 4000 деревьев. По большей части — из лесосек дружественных черкесских князей. От капитана Данильченко он требовал немедленной присылки баркасов в Копыл для загрузки их строительными лесоматериалами. По поводу столь неуемной энергии войскового судьи Федор Дикун как-то сказал друзьям:

— И не подумаешь, что ему за шестьдесят. Грузный дед, а носится, как ветер.

Накануне дня святых мучеников Бориса и Глеба — 25 июля Федор стал свидетелем торжественной отправки с Тамани в Екатеринодар водным путем особо чтимого груза — церковных колоколов, доставленных из Херсона для

водружения на войсковой церкви, построенной с его участием. На ней были временные, слабосильные колокола. А теперь церковь обретала могутный глас: в Екатеринодар по Черному морю, Керченскому проливу и реке Кубани доставлялось два колокола, один весом 440 пудов, другой — 120 пудов.