Казаки.

обидой зыркнула на него и что-то промычала. Отставив кружку, пленница знаками

попросила развязать руки.

- Вот ещё чего удумала, - возмутился Митяй,

- Ты скажи, что тебе надо?

В ответ девушка снова что-то невнятно промычала.

"Так она же говорить не может из-за того, что я ей харю набок свернул..." -

догадался он.

Крысятница настойчиво показывала себе на штаны и тут до него дошло, что она по

нужде просится. Митяй покраснел. Что делать в таких случаях он совершенно не

знал. Если б мужик, так с ним было бы всё просто. А вот как с бабой поступить?

В нерешительности он развязал верёвку и стал рядом. Улыбнувшись, девушка

попросила отвернуться. Смущённый Митяй повернулся спиной и сделал несколько

шагов в сторону. Неожиданный скрип снега сзади заставил встрепенуться. Заметив

краем глаза летящее на него тело, он машинально отклонился и выставил правый

локоть. Другой рукой с силой ткнул под дых. Коварная крысятница, с зажатым в

кулаке ножом, рухнула на снег. Острое лезвие располосовало рукав и только слегка

оцарапало кожу.

- Ах ты сучка драная! Мать твою ети! - матерился Митяй, пару раз ткнув девушку

лицом в снег и крутя ей руки за спину. Досадовал он больше не на нее, а на себя.

Стыдно было. Повёлся как малый ребёнок на такую дешёвую уловку! Не среагируй он

вовремя - полоснула бы его бешеная девка по горлу и каюк казаку! Откуда только

она нож выхватила? Вроде как и не было на ней оружия.... Вот ведь шельма!

Хорошенько связав извивающуюся и сверкающую глазами крысятницу, он положил её

поодаль. Пора было о себе побеспокоиться. Никакой боли Митяй пока не чувствовал,

но знал, что уже скоро действие волшебного ведьмачного снадобья закончится и

тогда ему уже ничто не поможет.

Сняв верхнюю одежду, осмотрел рану на груди. Копье ударило в грудину и, похоже,

застряв между рёбер, не смогло проникнуть дальше. Едва Митяй вытащил

окровавленную тряпку из пореза, оттуда брызнули сгустки крови и раздалось глухое

сипение. Грудная клетка точно пробита, потому как кровью приходится

отхаркиваться всё чаще. С таким ранением спасение одно - сделать так, чтобы

воздух не подсасывался в лёгкие через рану. Пришлось, скрипя сердцем, отрезать

узкую полоску от плёнки-серебрянки и забинтовать себе грудь. Дышать сразу стало

легче, но как он потом отчитается перед кладовщиком Прохором за то, что

общественную плёнку укоротил? Ладно, авось отбрехается как-нибудь. Положение-то

у него безвыходное. Иначе не дойдёт до станицы и вся добыча пропадёт...

Беспокоила ещё рана на виске, но сам себе он зашить её не мог. Пришлось наощупь

залепить её большим куском смолы и надеяться на помощь в станице.

Необходимо было спешить и побыстрее закругляться с привалом. Всю снарягу он

нести не сможет. Надо отобрать самое необходимое, а остальное схоронить.

Вернется потом как-нибудь за спрятанным. Хорошо ещё то, что общественного

снаряжения, за которое головой отвечаешь, почти нету.

Взяв в руки трофейный арбалет, Митяй поразился. Такое изящное оружие ему еще не

встречалась. Красиво изогнутый лакированный приклад был выточен из какой-то

незнакомой породы тёмного дерева. Ствол и направляющие отлиты из алюминиевого

сплава. Дуга из кованной стали и мощный оптической прицел делали его грозным

оружием, не уступающим по силе и меткости огнестрелу. Не удержавшись, взвёл

тетиву и вложив стрелу, примерился к оптическому прицелу. Перекрестье прицела

так приблизило верхушки лиственниц, что стало видно все мельчайшие сучки и

загогулинки. Митяй в восторге покрутил головой. Представив как восхищенно будут

станичные казаки разглядывать его приобретение, довольно рассмеялся. Такому

арбалету цены нет!

Случайно взглянув на свою пленницу, увидел дрожащие губы и слезу катящуюся по

замурзанной щеке. Всхлипнув, она вдруг расплакалась навзрыд. Женских слез Митяй,

как и все казаки, не переносил. При виде плачущей бабы душа переворачивалась, и

он готов был сделать всё что угодно, лишь бы это прекратилось.

- Ну ты чо разревалась-то? - в недоумении спросил он.

- В... туалет... вправду... хочу... - с трудом ворочая языком, выговорила сквозь слёзы

девушка.

- Ну уж нет! Ты что меня совсем за дурака держишь? - разъярился Митяй.

Положение было щекотливым. Летом с пленными никто не церемонился: приспичило -

гадь в штаны. А зимой совсем другое дело - в мокрых штанах на морозе долго не

пробудешь. Да и не очень хотелось тащить обоссавшуюся девку на себе.

Решившись, Митяй шагнул к крысятнице и стал неловко расстёгивать ремень. Задрав

парку, растерялся. Вместо нормального пояса на ней были высокие штаны на

лямочках, уходящих куда-то на плечи. От белой нательной рубашки исходил тонкий

цветочный аромат. Мельком взглянул в лицо девушке и поразился цвету её глаз.

Синие-синие, они пристально смотрели на него. В их глубине таилось что-то такое

зовущее-непонятное, отчего Митяем неожиданно овладело острое желание.

Надо сказать всего два раза в жизни доводилось ему побаловаться с бабами. Первый

раз дело было на Новый год. Тайком выпили они вместе со сверстниками грибной

настойки и решили пойти всей гурьбой в землянку, где жила пленная мастеровая. По